"Государством зову я, где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют самих себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех - называется "жизнью"
Фридрих Ницше
Глобализм, чьи "миссионеры" использовали взрывы в американских городах, чтобы пресечь строптивость народов и согнать "непокорные" государства в испуганное стадо ("кто не с нами, тот с террористами") имеет свою длительную предысторию. Но прежде попытаемся определить, что это такое - глобализм? Что он несет человечеству, какие цели преследует и какие средства использует для реализации этих целей?
Если отвечать кратко, то глобализм - это политика тотальной унификации мира, во всех сферах прямо или косвенно влияющая на мировую экономику. Соответственно, все факторы, препятствующие унификации, олицетворяющие религиозный, культурный или цивилизационный плюрализм, многокрасочность и разнообразие мира, должны быть обесценены и уничтожены. Единая мировая экономика с едиными принципами свободного предпринимательства ("свободный рынок"), единые законы для всех "граждан мира" ("международное право"), единая форма правления с единой системой материальных ценностей (Всемирный Банк, управляющий глобальной финансовой системой) - вот "три кита", на которых зиждется научное мировоззрение "миссионеров" глобализма. Те государства, которые приняли базовые доктрины глобализма, становятся частью "цивилизованного мира", а те, кто отвергает их, оказываются во все более сужающемся лагере "стран-изгоев" и их "покровителей".
Существует безотказный и многократно апробированный метод, с помощью которого фрондирующее государство "ставится на место". Сама логика противостояния Западу (цивилизованному миру) заставляет "мятежное" государство искать пути для наращивания своей военной, экономической и технологической мощи, что заставляет его вступить в системную "гонку", лидерами в которой всегда оказываются передовые государства Запада. Раз лидерство в этой "гонке" сохраняется за цивилизованным миром, то стремление "догнать и перегнать" ставит "догоняющую сторону" на тот же путь развития, по которому идет Запад, так как невозможно добиться с ним паритета в экономике и технологиях, не опираясь на те же законы функционирования рынка товаров, услуг, капиталов, с помощью которых Запад добивается перманентного "экономического чуда". Иначе говоря, без "свободного рынка" невозможно уравняться с экономическими и технологическими достижениями Запада, или хотя бы приблизиться к ним. Но "свободный рынок" не может функционировать вне "свободного общества", вне демократической формы правления. Таким образом, желание обеспечить "мощь и процветание государства", вооружить и оснастить свою армию, призванную противостоять Западу, новейшими образцами вооружения, неизбежно приводит антизападную страну к установлению той социальной модели, которая присуща "открытому обществу", приводит к необходимости провести "демократические реформы", к вестернизации. И эти реформы должны быть серьезными и коренными, "играть" в них невозможно, потому что подлинный "свободный рынок" может функционировать только в подлинно "демократическом обществе": это жестко взаимозависимые категории. Однако, установив у себя демократию, создав условия для свободного рынка (то есть свободного перемещения в мировых масштабах капиталов, товаров и услуг), "антизападная страна" инкорпорируется в западный мир, становится его системной частью и вследствие этого исчезают все те идеологические и ценностные антагонизмы, которые делали ее противницей Запада. Из "врага" Запада она превращается в "друга" и ее армия, какой бы мощной и современной она не стала, уже не будет воевать с Западом, а станет "защитницей цивилизованного мира", "международного права", "общечеловеческих ценностей".
Таким образом, вызвав враждебно настроенное государство на экономическую и военно-технологическую "гонку", Запад, по сути, придает высочайшую динамику процессу распространения глобализма. Любое государство, принявшее экономический и технологический вызов Запада, обречено не просто проиграть ему в "гонке", но, что более важно, обречено стать системной частью Запада.
Если же государство откажется от "гонки", отстанет экономически и технологически от "форвардов прогресса", то его или захватят, обвинив в "нарушении прав человека", в "терроризме" и т.д., или устроят "демократический переворот", или оставят влачить жалкое существование постоянно нищенствующей страны, если она лишена привлекательности в плане природных ресурсов и геостратегического расположения.
Конфликт, который разворачивается на наших глазах, и который Хантингтон в свое время назвал "столкновением цивилизаций", на самом деле является войной цивилизации с культурой, экономики с политикой, повседневности с историей. Запад в лице своего лидера США является завершенной политической системой, апофеозом открытого общества, зоной, почти стерильной от устойчивых традиций, несовместимых с вечно меняющейся политической конъюнктурой. Страны, являющиеся объектами глобалистской экспансии, еще придерживаются каких-то более или менее статичных традиций в нравственной и социальной жизни, но традиций не первозданных, сакральных, а исторически сложившихся за длительный период авторитаризма. Сосуществование традиций и политики, устойчивых образцов поведения и переменчивой конъюнктуры делает эти государства "полузакрытыми", внутренне противоречивыми и поэтому - неустойчивыми образованиями. "Новое" постоянно борется в них со "старым", "дети" - с "отцами", экономический рационализм - с "иррациональными" традициями. Процесс эволюционной конвертации этих "полуварварских" (исламский мир) и "полуцивилизованных" (Восточная Европа, Дальний Восток) систем в цивилизованный мир посредством "ценностной экспансии" (навязывания на мировоззренческом уровне западного образа жизни как единственно "правильного", "хорошего", "достойного человека") теперь переходит на качественно новый, "революционный" уровень: слабеющее сопротивление "полуварваров" преодолевается шантажом применения военной мощи, а "полуцивилизованные" страны стали вольными или невольными "союзниками" Запада. Что касается последних очагов "варварства", сохраняющих в себе альтернативные формы социальной организации и вследствие этого являющиеся опасным образцом, способным привлечь к себе всех тех, кто еще не оторвался до конца от сакральных корней традиционализма, то они стали объектами массированного, беспощадного уничтожения. Речь идет о чеченских и пуштунских "варварах", которые, несмотря на декларативное провозглашение своих "независимых государств", все еще остаются людьми с общинным, родоплеменным мировоззрением и, как таковые, противостоят цивилизации не посредством технологических и экономических "гонок", не посредством социальных институтов государства, не посредством политических хитростей, а силой духа и высоким религиозным самосознанием.
Английский публицист Анатоль Ливен, главный редактор журнала "Strategical Comments", наблюдавший первую российско-чеченскую войну своими глазами, отмечал:
"В основе Чеченской войны - эпохальное по своему значению столкновение между двумя очень разными нациями, олицетворяющими силы, борьба между которыми продолжается с начала человеческой истории; русскими, издавна идентифицировавшими себя с серией созданных ими бюрократических государств, и чеченцами, у которых едва ли было какое-либо государство за всю их историю, и чьи поразительные боевые качества произрастают не из государственной организации, а из особой этнической традиции. На улицах Грозного деморализованные войска Вавилона под командованием не военных, а придворных евнухов и коррумпированных чиновников, в очередной раз были повержены "варварами с гор". И далее автор формулирует знаменательную мысль: "История Чечни, как до войны, так и после войны, показывает, что чеченское восстание 1990-х в значительной мере было не только восстанием против советского и российского государства, но и против государства:как такового. Как у афганцев и берберов, традиции чеченцев таковы, что они нелегко сносят иго какого-либо государства - даже своего собственного:" ("Война в Чечне и упадок российского могущества" - В сборнике: "Чечня и Россия: общества и государства", М. 1999, стр. 250-251).
На первый взгляд может сложиться мнение, что "адептам цивилизации", изощренным в политическом коварстве, ничего не стоит обмануть и переиграть "простодушных варваров". Но на самом деле варвары, в силу почитаемых ими традиционных ценностей и соответствующих им архетипов сознания, несравненно больше защищены от политических капканов, чем их собратья по вере, огосударствленные "полуварвары". Чтобы по-настоящему напугать чеченского или пуштунского "варвара", перед ним должна появиться угроза не попасть в рай: но так как рай обещан павшим в войне за веру, "страх варвара" становится предпосылкой его беспримерной доблести в бою. Никто, кроме харизматических старейшин, патриархов, не может что-то "приказать" варвару, поэтому он абсолютно независим от формальных учреждений государства, неуязвим для политических хитростей. Варвар воюет тем оружием, "которое Бог послал", поэтому его невозможно втянуть в технологическую "гонку", с помощью которой Запад приобщает огосударствленных "полуварваров" к своим ценностям, к своему образу жизни, конвертируя их в свое подобие. Поэтому по отношению к варварам бесполезны все те "политические отмычки", с помощью которых глобализм шаг за шагом подчиняет себе "полуварварский" и "полуцивилизованный" мир.
Конечно, ни чеченцы, прошедшие "школу цивилизации" в составе Российской, а затем Советской империй, ни пуштуны, пережившие длительный период монархического строя, не являются сегодня "чистыми" варварами. "Засоренность" их мировоззрения стереотипами цивилизации доказывается попытками построить государства, хотя и названные "исламскими". Ни среди чеченских "ихванов", ни среди пуштунских талибов нет четкого понимания, что государство - самый действенный и успешный инструмент подрыва социальной сущности ислама, превращения всеобъемлющей религии Аллаха в механический набор обрядов и ритуалов, а мусульман - в законопослушное и лояльное к любому режиму власти гражданское население. Чтобы узнать, какая судьба ожидает любое "исламское" государство, достаточно посмотреть на трусливо замершие перед рыком из Белого Дома государства "исламского мира", которые, одно за другим принимая резолюции с "осуждением терроризма", фактически благословили истребление чеченских и пуштунских мусульман.
Пуштунские талибы (как и чеченские "ихваны"), признавая факт предательства со стороны "исламских" государств, говорят, что "исламские народы", тем не менее, на их стороне. Это не совсем так. Если житель "исламского" государства - благонадежный гражданин, если он мыслит категориями интересов своего государства, он не будет поддерживать тех, кого его государство публично осуждает, называя "террористами". Иначе он сам, будучи "гражданином", то есть заложником политики "своего" государства, рискует быть обвиненным в "терроризме" и понести суровое наказание. Чтобы встать на сторону чеченцев или пуштунов, житель "исламского" государства вынужден, со всеми вытекающими последствиями, стать бунтовщиком, "государственным преступником". Точно так же и любое государство, вступив в ООН, приняв на себя обязательства соблюдать "международное право", вступив в неизбежное в современном мире торгово-экономическое и финансовое сотрудничество с "международным сообществом" (то есть с сообществом легитимных, цивилизованных стран), должно или покорно подчиняться поступающим извне распоряжениям, или оказаться в роли "изгоя", то есть в той роли, в какой сегодня оказались "ЧРИ" и "Афганский Эмират" - никем не признанными "бунтовщиками", "гнездами терроризма", в которой вчера Вашингтон определил Иран, Ирак и Ливию. Так, сам принцип государства устанавливает иерархию "заложничества": гражданин становится заложником политики своего государства, а государство - заложником "мирового сообщества". И стоит поставить вопрос: а какие силы "дирижируют" этим "мировым сообществом", чьим коллективным заложником оно само является, чтобы прояснить себе темную природу тех сил, которые управляют сегодня мировыми процессами, сделав главным рычагом этого управления государственную организацию. И кто сегодня лучше чеченцев или пуштунов способен понять, что, оказавшись в тисках "своих" государств, попав в "иерархию заложничества", огромные массы мусульман подчинились тем силам, от сатанинской власти которых предостерегает верующих Священный Коран: "О вы, кто веруете, если подчинитесь вы тем, кто не верует, заставят они вас повернуть вспять (от ислама), и вернетесь вы (к Аллаху) проигравшими. Нет! Аллах - Покровитель ваш, и Он - Лучший из помощников" (3:149-150).
Почему же, видя такое разительное несовпадение законов "исламского" государства с законами Аллаха, обязывающими всех мусульман единым фронтом противостоять мировому злу, чеченские "ихваны" и пуштунские талибы сами пытаются создать "исламские" государства? Разве не придется этим государствам "узаконить" себя, приняв систему "международного права"? Разве не придется им установить торгово-экономические отношения с другими "легитимными" государствами? Разве сама логика "экономического развития" не толкнет их к сотрудничеству с наиболее "прогрессивными", технологически развитыми государствами Запада? И разве не приведет это, по обрисованной выше схеме, к тому, что от словосочетания "исламское государство" сохранится, в конце концов, как диктующая сила, только государство - вне ислама? Причина провозглашенного в Чечении и Афганистане лозунга "исламского государства" одна - незнание природы государства, которое, вне зависимости от режима власти или названия, подчиняет своим специфическим, изначально заложенным в его сущности интересам "наращивания мощи и богатства" все другие интересы, мотивы, стремления. А это - кратчайший путь конвертации чеченских или пуштунских варваров в "полуварварских" арабов или иранцев, а от них - в "полуцивилизованных" русских или украинцев. Далее последует логический финал такой эволюции, образцом которого являются сегодня "граждане США", которые во всех социологических и политических дискурсах предстают "прообразом" будущего "глобализованного" человечества.
далее>>>
