РОССИЙСКИЙ ЦУГЦВАНГ ИЛИ РУССКИЕ ПАРАДОКСЫ. НАЦИОНАЛИЗМ

     Один из идеологов русского национализма Сергей Миронов в целом ряде публикаций проводит мысль, что всем коренным народам России присущи общие национальные интересы, заключающиеся в том, чтобы государственная власть в стране сосредоточилась в руках представителей этих коренных наций. Действительно, на первый взгляд проблемы России с точки зрения не только русского народа, не только других российских народов, но и самого российского государства представляются иррациональными, искусственно созданными злой волей и целенаправленной деятельностью неких "космополитических сил". Государственный механизм, искусственный по своей природе, тем не менее, может исправно функционировать, только опираясь на свой "биологический придаток" - население, и только более или менее рационально используя материальные богатства и сырьевые ресурсы, сосредоточенные в стране. В России мы наблюдаем острую дисфункцию всех присущих государству алгоритмов деятельности: численность населения каждый год убывает на полтора миллиона человек, общество больно в буквальном - медицинском смысле, все материальные богатства или разграблены, или находятся в процессе разграбления, недра опустошаются с катастрофическими последствиями для экологии. Создается впечатление, что государство предприняло титанические усилия по уничтожению своего собственного населения, а так как государственная власть сосредоточена в руках конкретных людей, управляющих этими гибельными процессами, то и бытует среди русских националистов теория "заговора" против русского народа и других российских народов.

     Из этой теории естественно рождается идейный постулат, гласящий, что все беды русских и коренных "нацменов" проистекают из факта их целенаправленного отторжения от управления государством и, следовательно, тяжелые российские проблемы можно решить, превратив "космополитическое государство" в "государство националистическое. Следует еще раз подчеркнуть, что С.Б. Миронов, в отличие от многих других русских националистов, говорит о привлечении во власть не только представителей "державной нации", но и всех коренных национальностей России, что свидетельствует о том, что он видит не политическую, а онтологическую разницу между этнически гомогенной Русью прошлого и этнически гетерогенной Россией настоящего.

     Однако национальная самобытность как русских, так и других народов России не может быть "законсервирована" в нынешнем ее диалектическом состоянии, когда идет острое противоборство традиций и инноваций: нужна ориентированность народов на реальное возрождение подлинных национальных и религиозных традиций. Возрождение не в фольклорных формах, а истинное, сопровождаемое неуклонным, растущим влиянием на социальный быт и общий мировоззренческий настрой народов. Только в этом случае мы можем говорить о сколько-нибудь ощутимом возрождении национальной самобытности народов России, на их организацию в единое евразийское сообщество на базе традиций, а не территории, как это присуще государственной организации. Однако этот, повернутый в прошлое вектор оздоровления национальных организмов разительно противоречит природе государства, чей вектор развития всегда и неуклонно нацелен на тотальную модернизацию всех сторон человеческой жизни, в том числе и социальной. Поэтому, если не отделить национализм от государственности, то от национализма в конечном итоге сохранится лишь его этатическая часть, средство, отчужденное от цели, противоположное цели. И, в конечном счете, национализм, не отделяющий себя от государства, превратится в идеологическую систему, укрепляющую государственный механизм разложения и взаимной ассимиляции народов, их вырождение и конвертацию в "двуногую биомассу". Словом, "государственный национализм" всегда был и останется внутренне противоречивым движением, парализованным непримиримой антагонистичностью своих составных.

     Идейную подоплеку "национализма" в его ортодоксально-государственническом контексте можно проанализировать, обратившись к опубликованным на страницах "Независимой газеты" статьям президента "Лиги защиты национального достояния" и главного редактора "Национальной газеты" Александра Севастьянова. Должен отметить, что при всей концептуальной противоречивости, "националист-государственник" Севастьянов выгодно отличается от своих оппонентов определенной внутренней последовательностью. По крайней мере, он не скрывает логику, с которой любая национальная идея, отождествившая себя с идеей государственности, приходит к шовинизму и нацизму. <Нация есть фаза развития этноса. Фаза, в которой этнос создает собственную государственность, - национал-этатист считает, что эта формула отражает закономерность исторического процесса образования наций. Но, воспринимая "государственную фазу" развития этноса как безусловный позитив, он вступает в резкое противоречие с самим собой, когда пишет: <Два принципа объединения (и только два!) из века в век свойственны людям: на социальной, классовой - либо на национальной платформе. (Идеологическое прикрытие может быть любым - от религиозного до культурно-языкового). Эти платформы между собой несовместимы: борьба классов разрушает нацию, борьба наций заставляет забыть, отбросить классовые противоречия. И наоборот" ("Как и почему я стал националистом", "НГ", 09.02.2000 г.).

     В самом деле, классовая и национальная платформы объединения людей несовместимы. Но, доведя эту мысль до ее логического завершения, трудно не прийти к выводу о несовместимости нации с государством, так как "классовая борьба" - главное условие зарождения и важнейший атрибут любого государства. И если, исходя из этого, в формуле "нация есть фаза развития этноса, в которой этнос создает собственную государственность" "государственность" заменить на "классовую борьбу", то налицо логический парадокс в рассуждениях "националиста-государственника". Приведенная им формула будет выглядеть так: "Нация есть фаза развития этноса, в которой этнос создает собственную классовую борьбу". В итоге мы приходим к выводу, что подобная "нация" - это не фаза развития этноса, а фаза его деградации, его распада и гибели. Оказывается, что высшим этапом развития этноса нужно считать "борьбу классов, которая разрушает нацию>.

     Признавая несовместимость социально-классовой и национальной платформ, "националист-государственник", хоть и не вполне осознанно, чувствует, что нация и государство - не одно и то же. Раздвоение сознания, в котором противоборствуют интуиция националиста и мышление государственника, привело его к противоречивому заявлению: "нация первична, а государство - вторично" (то есть не нация должна подчинять свои интересы государству, а государство должно быть подчинено интересам нации). Но "подчинить" друг другу абсолютно противоположные интересы невозможно или возможно в той мере, с какой ослабевают стоящие за этими интересами силы. Нация изначально обладала организацией, предназначенной для защиты семейного и кровного родства (о чем подробнее будет сказано ниже), а государство представляет собой организацию, призванную отстаивать - через попрание родового фактора - интересы отдельных социальных групп, на которые распалась нация. Этот фундаментальный антагонизм между функциями нации и государства не позволяет ни согласовать их интересы, ни даже обеспечить более или менее длительное "мирное сосуществование" этих интересов. Любое их соприкосновение ведет к взаимной аннигиляции. Если сохранить государство, если не ликвидировать его как форму общественной организации, если не найти ему альтернативу, то нация всегда будет на "вторых ролях" в сравнении с государством, будет в этом тандеме не "ведущей", а "ведомой". Несовместимость нации и государства есть постоянно действующий детонатор борьбы: государство борется за структурное разложение, "атомизацию" нации, чтобы она перестала существовать, превратившись в "управляемую толпу", а нация - за защиту своих традиций, за самосохранение, но, что является ее трагедией, не за уничтожение государства, так как без государства она себя уже не мыслит. Это значит, что исход борьбы предрешен в пользу государства.

     Абсолютно неважно, чьи интересы (нации или государства) объявляются приоритетными. Важно то, что народ, живя в государственной политической организации, обречен находиться в тисках неестественной для себя формы существования. Нация может временно вырваться из этой разрушающей ее природу формы революционным путем, сокрушив определенный исторически сложившийся режим власти. Но государство вновь возродится, так как у нации, которая потеряла свою историческую память, нет четких представлений об альтернативном государству первозданном общественном порядке. Страх перед хаосом заставляет нацию подчиниться государству как гаранту порядка. И это есть та роковая предопределенность, которая всегда и во всем возносит интересы государства над интересами нации и губит последнюю.

     "Националист-государственник", придя к выводу о неизбежности борьбы, на которую обречена нация, естественно, выбирает из двух зол то, что ему представляется меньшим - сражаться с другими. На первый взгляд, это так и есть: внутренняя борьба может показаться более губительной для нации, чем военная экспансия, которая, независимо от возможных территориальных завоеваний или потерь, на время сглаживает внутренние "классовые противоречия", усиливая сплоченность и единство нации. На самом деле все обстоит иначе: завоевательные войны гораздо быстрее разлагают нацию и уничтожают ее. Бесспорно, завоевания чужих земель, сопровождаемые убийствами, насилием, грабежами, несмотря на все пропагандистские ухищрения государственной власти, остаются преступными действиями, подрывающими, в первую очередь, нравственность прямых его участников - армии. Вернувшись домой, армия "заражает" неправедностью все население, которое и без того, одобрив агрессию, стало соучастником преступления и соавтором лжи. Помимо этого, для прочной интеграции вновь покоренных народов и их территорий в имперскую систему, государственная власть использует политику интернационализма, смешения и взаимной ассимиляции "покоренных и покорителей", что подрывает генетическую чистоту и культурную самобытность "державной нации". И, наконец, необходимость удержания завоеванных территорий ведет к усилению государственных институтов, что в свою очередь ускоряет "огосударствление" и - как следствие этого - разложение нации.

     Но лучше обратимся к реальной российской истории, даже беглый взгляд на которую убеждает в том, что несмотря на частые внешние войны, социального мира в российском обществе не было никогда, что государственность не сделала русский народ сплоченнее, нравственно чище и счастливее. Современный историк и писатель Игорь Бунич пишет: "Особый путь" России, о котором так много любят говорить в последнее время, если и существует вообще, то главным образом представляет из себя весьма странные взаимоотношения, существующие между властями и населением страны. Взаимоотношения, которые нельзя охарактеризовать иначе как состояния войны; войны, не утихающей уже в течение практически всей фиксированной истории нашей страны>.

     В течение столетий и особенно свирепо после завершения централизации в XVI веке, российское государство истребляло русский народ, опустошало репрессиями и голодом целые города и провинции (в одном только Новгороде опричники Ивана Грозного вырезали более шестидесяти тысяч жителей, включая женщин и детей). С тех пор война государства с народом приняла в России перманентный характер. И каждая эпоха являла новые, все более чудовищные образцы и формы геноцида. Кто сегодня может сказать, сколько русских погибло во внешних войнах и сколько их погибло в войнах внутренних и от репрессий власти? Ясно только, что в обоих случаях счет идет на десятки миллионов!

     Так что метод нынешних "националистов-государственников" по установлению "классового мира" не отличается новизной, он опробован многократно (и не только в России) и многократно подтвердил свою неэффективность в разрешении классовых конфликтов. Тем не менее, именно этот метод взял на вооружение президент Ельцин в 1994 году, начав "чеченский блицкриг". Сейчас в состоянии "маленькой победоносной войны" пребывает - уже около двух лет - президент Путин. Но разве это решило внутренние проблемы России?

     Для устранения классовых противоречий социальная мысль и исторический опыт предлагают два пути. Первый - построение бесклассового "коммунистического общества", при котором поэтапно будет ликвидирован институт государства. Этот путь, предложенный марксизмом, конечно, утопичен, но даже если принять его как реальную перспективу, в нем содержатся два базовых элемента, которые резко противоречат самой сути национализма: классовая борьба и интернационализм. Второй путь устранения если не классовых противоречий, то хотя бы остроты их проявления, предложил и отчасти реализовал западный либерально-демократический мир посредством развития идеологии и институтов гражданского общества. Однако народы в развитых западных государствах заплатили и продолжают платить за этот "классовый мир" форсированной ассимиляцией языков и культур в "плавильном котле" потребительской цивилизации, в котором исчезают последние признаки национальной самобытности. Суть этого процесса профессор Ватиканского Епископально-Библейского института М.Мартин определяет так: "Наш образ жизни как индивидуальностей и представителей наций, ремесло, торговля, деньги, наша система образования, наши культуры, даже признаки национальной принадлежности, которые мы получили наследственно - все это будет фундаментально и в корне изменено. И никто не избежит этого влияния. Ни одна область нашей жизни не останется недосягаемой".

     Таким образом, ни в тоталитарном прошлом, ни в демократическом будущем нет приемлемой для националистов модели государства. Пока национальные и государственные институты сосуществуют в едином социальном пространстве, народ обречен находиться в состоянии внутренней или внешней войны, которая прекратится или с гибелью нации, превратившейся в атомизированную, обезличенную толпу, или с отказом от государства в пользу Национального Порядка. Иных вариантов нет. Далее>>>>