Причины и перспективы кавказской войны
Для России всегда было очевидно, что без завоевания Кавказа ей не получить контроля над Каспийским и Черноморским пространством, а потому - российско-чеченская война для российских политиков всегда имела сугубо геополитический характер. Для нохчи - "людей Ноя" (в Коране - Нух, в Библии - Ноах), как издревле на своем языке называют себя "чеченцы", отстаивающие свою веру и традиции первых отцов, эта война всегда носила сакральный характер. В то время, как для одной стороны это были вопросы интересов государства, политики, повседневности, для другой - это вопросы "интересов" народа, религии, вечности.
Нынешняя война так же вызвана геополитическими причинами. Но, в отличие от предыдущих российско-чеченских войн, впервые стратегическая цель России заключается не в территориальном расширении как таковом. Напротив, Кавказская война на сей раз воспринимается Кремлем в качестве тактического средства защиты от экспансии глобализма, как западного, так и восточного типа. На самом же деле Россия, вместо поиска на традиционалистском Кавказе надежных союзников против модернистского Запада, по-прежнему использует старые средства, которые скорее характерны для экспансии, чем для защиты. Это несоответствие целей и средств, стратегии и тактики, делает нынешнюю цель России недостижимой, а войну - абсурдной.
Кто заинтересован в этой войне
После победы в холодной войне, выраженной распадом СССР, Запад начал очередной раунд "великой игры" за контроль над евразийским хартлендом. Приступая к созданию своих плацдармов в таких узловых зонах постсоветского пространства, как Украина, Кавказ, Средняя Азия, - Запад стал насаждать в них свои ценности, определенные и декларируемые им как "ценности общечеловеческие". Среди этих ценностей главными можно назвать "свободный рынок", "прозрачность", "потребительскую цивилизацию", "открытое гражданское общество", "светское правовое государство", а также "права человека и гражданина", "урбанизацию", "прогресс".
Эти ценности демократии, покушаясь на исторически сложившийся российский автократизм, тем самым подрывают саму российскую государственность, которая кристаллизовалась на основе жестких административных конструкций власти и управления. Поэтому "демократическое реформирование" России, то есть демонтаж ее административной системы, означает де-факто развал государства, его превращение в ряд сегментов, предназначенных играть роль "сырьевого придатка" Запада. Такая радикальная смена задач, такая непосредственная угроза "державному суверенитету" требовала от России глубокого переосмысления всей государственной политики.
Итак, встав на путь либеральных реформ, стремясь закрыть свое конституционное поле и завершить процесс строительства полноценного демократического государства, в 1994 году РФ встала перед выбором: либо признать возникшую на волне демократии ЧРИ, либо подавить эту "мятежную республику" силовым путем, но так, чтобы это выглядело как вполне законная, полицейская "операция по наведению конституционного порядка", проводимая с уважением прав человека и интересов гражданского населения Чечни, которую Запад, в соответствии с международным правом, мог бы признать внутренним делом РФ.
Отдав поначалу предпочтение силовому разрешению проблемы, но оказавшись в тупике непрекращающейся затяжной войны, которую на глазах всего мира пришлось вести с применением совершенно грязных средств, типичных для геноцида и тотальной войны, Россия под давлением международного сообщества и собственных либерально-демократических кругов была вынуждена сменить силовой путь на политический. Иначе говоря, Кремль надеялся, что цель, недостижимая военными средствами из-за стойкости чеченского сопротивления, будет частично достигнута политическими средствами, достаточными для того, чтобы временно заморозить вопрос о статусе ЧРИ. Однако, допустив международные организации к участию в этом процессе, Россия, в конечном итоге, проиграла и политически. Обусловленное международным правом и посредничеством ОБСЕ соглашение в Хасавюрте в августе 1996 года не приблизило РФ к установлению конституционного порядка на своей территории. Напротив, оно ввело дополнительные факторы системного хаоса, что привело к торжеству либерально-демократических сил в России.
Попадая в ловушку территориально-государственного самоопределения в рамках ЧРИ, нохчи только усугубили хаос на своей земле, променяв священную победу в джихаде на политическую победу в Хасавюрте. В условиях растущего политического давления Запада на РФ и ее соседей (бомбардировки Багдада и Белграда, расширение НАТО на Восток и пр.), при параллельном ускорении антидемократичес-ких процессов как внутри РФ, так и в целом, на пространстве СНГ, очередная российско-чеченская война оказалась для России, перевоплощающейся из демократии в автократию, единственным способом вернуть свой великодержавный статус. Для погруженной в хаос ЧРИ внешний вооруженный конфликт стал единственной возможностью избежать внутренних кровавых междоусобиц, вследствие чего было довольно-таки просто спровоцировать чеченцев на войну.
Исходя из этого, и понимая, что война посредством четкой поляризации всех разнородных сил и фракций по принципу "свои - чужие", "союзники - враги", "мы - они", наводит ценностный порядок, а также сглаживает идеологические противоречия и дисциплинирует общественную практику, Запад был заинтересован в наличии затяжного, истощающего обе стороны неразрешимого конфликта, но не в тотальном блицкриге, приводящем к однозначной развязке - победе авторитаризма или ислама, одинаково неприемлемых для глобальной либеральной демократии. Поэтому начало очередной российско-чеченской войны, проводимой уже после того, как Кремль скинул демократическую маску, было явно не в интересах Запада, имеющего все основания опасаться быстрой и решительной победы зарождающегося в России нового тоталитаризма и милитаризма. Однако несокрушимая сила чеченского сопротив-ления и на этот раз нарушила план "маленькой победоносной войны". В результате, и эта война сегодня перешла в русло затяжного, истощающего обе стороны неразрешимого конфликта, и как таковая явно соответствует интересам Запада и не менее явно противоречит интересам как чеченского, так российских народов.
Действуя в соответствии с законами глобалистской стратегии, поначалу Запад определяет очередность приоритетов в отношении "зон своих жизненно важных интересов" по всему миру. Затем, в случае возникновения там противоречий с традиционной средой, как правило отрицающей западные ценности и образ жизни, для утверждения своего влияния Запад подрывает существующий там порядок, провоцируя хаос, который уничтожает устоявшиеся традиционные ценности, такие, как религия, естественный закон, народ, род, патриархальная семья и пр. После этого, в условиях образовавшегося хаоса и войны всех со всеми, Запад выдвигает тот или иной "план мирного урегулирования", принимает на себя роль "миротворца" и "спасает" местное население, заполняя создавшийся в его среде идеологический вакуум "новыми ценностями", необходимыми для радикальной модернизации "пережитков старого порядка", навязывая, тем самым, коренному населению свой образ жизни и создавая на его земле свой "Новый Порядок".
Наши враги и союзники
Потребительские ценности атлантической цивилизации, институты формальной демократии, открытое гражданское общество несовместимы с традиционным образом жизни евразийцев. Западный менталитет противоречит закрытому характеру патриархального общества, авторитарной власти харизматических лидеров, нашим ценностям, нашей религии. Любое вмешательство "дикого Запада" в "тонкие дела" Востока, рано или поздно, приводит к плачевным последствиям для последнего. Следовательно, нашим общим врагом являются внешние и внутренние сторонники модернизации традиционного образа жизни, а именно: глобалисты, западники, горожане, индустриалисты, космополиты, безбожники, то есть все, кто придерживается искусственных ценностей, поклонники научно-технического прогресса и культа "золотого тельца".
Нашими союзниками являются все антиглобалистские силы, сориентированные на естественные ценности: духовенство, националисты, монархисты, анархисты, "зеленые", крестьяне - все традиционалисты.
Другими словами, наши враги и их союзники разделяют человечество на "богатых" ("своих") и "бедных" ("чужих"), и им все равно, кто из них - нравственен, а кто -безнравственен. В свою очередь, мы и наши союзники разделяем человечество на "нравственных" ("свои") и "безнравственных" ("чужих"), и нам все равно, кто из них беден, а кто - богат.
Традиционное общество и "ваххабизм"
Традиционное общество своим социальным устройством соответствует кораническому исламу, который есть религия кровнородственных общин, являющихся основными ячейками родоплеменной структуры традиционного народа. Такую социальную проекцию ислама мы обнаруживаем и в многочисленных ясных предписаниях Корана, и в их практической реализации уммой пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует) в сявщенной долине Ятриб, позже названной "Медина". Если же сравнить трактовку основополагающих предписаний Корана в составленном Пророком (да благословит его Аллах и приветствует) общинном договоре, названным историками в религиоведческой литературе "Мединской Конституцией", с учением ваххабизма, то со всей очевидностью проступает контраст не менее резкий, чем между белым и черным цветами. Отмечу, что ваххабизм, как и любое политизированное учение в исламе, подпадает под определение "исламизм", и поэтому в дальнейшем я буду пользоваться именно этим термином.
Итак, в первом случае ("Общинный Договор" в Медине) мы обнаруживаем следующие три предписания:
- Форма организации общества - родоплеменная (религиозная-этническая-традиционная);
- Базовая единица общественной организации - община ближайших кровнородственных родственников - варисс, то есть потомство единого предка в девятом колене;
- Субъект кровного возмездия - варисс, а его объект - община ближайших кровных родственников - вар, то есть потомство единого предка в седьмом колене (принцип общинной ответственности).
Во втором случае (исламизм) эти три предписания трактуются следующим образом:
- Форма организации общества - государственная (политическая-территориальная-инновативная);
- Базовая единица общественной организации - индивид;
- Субъект кровного возмездия - государство; объект кровного возмездия: индивид (принцип индивидуальной ответственности).
Здесь налицо фундаментальный антагонизм между исламскими общинными и исламистскими этатистскими основами праведного общественного порядка, предопределяющего нравственный и безнравственный образ жизни. Даже признавая тот факт, что исламизм преследует ту же священную цель, что и Мединская конституция - торжество ислама, мы видим, что в то время как средства достижения этой цели в Медине были традиционными, в исламизме они - модернистские; если в Медине они основывались на религии, то в исламизме они основываются на политике, так как вне политической конъюнктуры может быть только традиционный ислам, так как вне зла может быть только добро.
Поэтому неверно называть исламизм "фундаментальным исламом": совершенно очевидно, что это - "новый ислам". Провозглашая доктрину "исламской нации" или, вернее, "исламского космополитизма" в рамках "всемирного исламского государства", то есть - интернационализированных мусульманских масс, лишенных любых значимых черт национальной идентичности, исламизм не может не видеть в традиционной национальной самобытности мусульманских народов главное препятствие на пути реализации своей исламской по форме, но политической по содержанию глобалистской цели. Поэтому вполне логично, что исламизм не жалеет сил, чтобы подорвать - как нечто "антиисламское", "джахилийское", "языческое" - национальное самосознание, выражающееся, прежде всего, в народных традициях мусульман, и, тем самым, смешать их в безнациональную, безродную чернь. А это есть прямое покушение на волю и промысел Всевышнего, создавшего "(семейные) рода и (разные) народы", чтобы они "могли друг друга знать" (Коран, 49:13).
Когда в мировой печати утверждают, что исламизм несет угрозу Западу, то это - глубокое заблуждение. Исламистская идеология, прежде всего, представляет непосредственную угрозу самим мусульманским народам, которым она уготовила поистине страшную участь: полную потерю идентичности, исчезновение в ассимиляционном котле, подмену нравственных целей и средств политическими. И в этом восточный и западный типы глобализма оказываются полностью тождественными, разве что за исключением одного: исламизм представляется опаснее, так как он "именем Бога" подрывает традиционный ислам, который, несмотря на проникшие в него "госшариатские" инновации, ослабившие его "иммунную систему", тем не менее, еще способен сопротивляться западным утилитарным ценностям; тем самым, исламизм, несмотря на его антизападный пафос, открывает дорогу глобализму и становится его проводником на пути к безнравственному технократическому образу жизни.
Кризис традиционного общества Нохчи
Общественной средой первозданного ислама являются кровнородственные общины, служащие основой традиционной структуры народа, обеспечивающими социальную статику и обратные связи между тремя уровнями иерархической модели мира: аксиологическим мета-уровнем (ценности), серединным уровнем идеологии (теория) и суб-уровнем повседневности (практика). Там, откуда уходят традиции, где подрывается общинный образ жизни, там распадается кровное родство и создается благоприятная почва для инноваций, заполняющих образовавшийся вакуум новой, политизированной идеологией и новыми, гражданскими ценностями, иными словами - "новым исламом".
Так же, как православная традиция в России (хотя, конечно, и не в такой степени), традиционный для народа нохчи ислам, со всеми его сложившимися особенностями, сейчас находится в состоянии серьезного кризиса. Этот кризис затрагивает все три названные выше уровня мировоззренческой модели мира нохчи: ценности, теорию, практику. Так, нарушение ценностной иерархии на мета-уровне привело к идеологическому плюрализму на уровне теории и повседневному хаосу на суб-уровне практики, что, в свою очередь, оправдало необходимость создания искусственного порядка - государства с его аппаратом насилия. Во многом благодаря этому стало возможным распространение в горах Центрального Кавказа, на земле нохчи, политизированной идеологии "нового ислама", чуждой общинным традициям коранического ислама.
Нохчи и чеченцы: один народ - два мировоззрения
Любая формула возрождения полноценного традиционного порядка нохчи, которая будет исходить из ложного принципа "территориальной целостности Чечни", обречена на провал. "Чечни" как таковой в истинном мире нет, и никогда не было. Эта условная единица повседневного политического дискурса всегда применялась для обозначения искусственных территориально-административных образований на политических картах Российской империи, СССР и РФ. В действительности есть нохчи - народ гор, отстаивающий свою независимость на протяжении 400 лет "вечной войны" с Россией, и есть равнинные "мирные чеченцы", которые на определенном этапе истории отделились от нохчи и стали ориентироваться не на общинный традиционный образ жизни в горах Кавказа, а на индивидуалистский цивилизованный образ жизни, присущий российским городам.
Исходя из существования этих антагонистических ценностных ориентаций, можно четко увидеть, что так называемая "Чечня" исторически разделяется на Юг (горные и предгорные общины и аулы) и Север (равнинные деревни и города). В чеченском обществе на Севере, в условиях открытого равнинного ландшафта и под влиянием прямых контактов с Россией, многие стали осознавать себя российскими гражданами, желая остаться в составе РФ, и не чувствуя никаких противоречий между своей формально мусульманской идентичностью и признанием государственного правопорядка, основанного на искусственных законах. В народе Нуха (мир ему), на Юге, "закрытый" горный ландшафт способствует сохранению традиционного закрытого общества, общинных начал жизни, основанных на естественных законах "первых отцов" и несовместимых ни с восточной культурой, ни с западной цивилизацией.
Независимый горный и предгорный Юг, где преобладают общинные ценности независимого народа Нохчи, и пророссийский равнинный Север, где преобладают гражданские ценности мирных чеченцев, - это два разных мира, два разных мировоззрения, два разных социума, которые, в силу исторических обстоятельств когда-то разделились, сначала по практическим, затем по идеологическим, и, в конце концов, по ценностным признакам. Правовое оформление - на добровольной основе - этого, де-факто уже существующего, разделения по формуле "двух Чечений", создаст рамки для осуществления долговременных целей каждой из вовлеченных в российско-чеченский конфликт сторон:
- устанавливая на Юге тэйпово-тукхамный строй, или национально-теократическое образование народа нохчи, то есть порядок, определяемый на нашем языке как Нохчи-Латта-Ислам (Народ-Земля-Религия), мы осуществим свою стратегическую долгосрочную, по сути, эсхатологическую цель. Это будет реальная победа нохчи, народа Нуха (мир ему), которые на практике вернутся к образу жизни своих "первых отцов";
- победа России в том, что "Чечня не будет плацдармом для врага": Нохчичо (Юг) не примет ни западную цивилизацию, с ее приматом либерализма, ни восточную цивилизацию, с ее приматом исламизма в силу наличия антагонистичного им на ценностном уровне общинного порядка Нохчи-Латта-Ислам, а Чечня (Север), восприимчивая к воздействию цивилизации в той же мере, как и остальные российские регионы, добровольно примет протекторат РФ.
В будущем, когда равнинный Север вместе со всей Россией встанет на евразийский путь эволюционного возрождения этно-религиозных традиций и добровольно откажется от гражданского образа жизни в пользу общинного, воссоединение Севера и Юга в рамках одного народа Нохчи станет неизбежным. И поэтому правильнее будет говорить не о разделении чеченцев, а о формуле "один народ - две общественные системы".
Основы евразийского мира
Завершая российско-чеченскую войну, отказываясь от искусственного международного права в пользу естественных евразийских традиций и от посредничества атлантических структур (ОБСЕ, ООН и т.д.) в пользу посредничества носителей традиционных духовных начал, нохчи и россияне совместно установят платформу для возрождения и торжества религии Единобожия в Евразии. Для ускорения процесса интеграции на нашем континенте, для усиления борьбы с политической идеологией восточного исламизма или рыночной идеологией западного либерализма, было бы полезно задействовать исторически сложившиеся институты муфтиятов Северо-Кавказских республик и Духовного Управления Мусульман России.
Событием большого конструктивного значения явилось бы также включение в мирный процесс и Русской Православной Церкви. Использовав свой авторитет и связи с правительственными кругами, а также статус официального учреждения в государственной структуре для того, чтобы выступить инициаторами и посредниками в переговорном процессе на Кавказе, муфтият и церковь сыграли бы положительную нравственную роль в судьбах Евразии и мира.
Эффективно способствуя миру между нохчи и россиянами, муфтият и церковь заложили бы прочную базу для назревшего сотрудничества Ислама и Православия, которые стали бы самой крепкой преградой на пути глобальной экспансии бездуховного Запада и создали бы, тем самым благоприятные условия для возрождения евразийской деревни, аграрного образа жизни и патриархальной семьи - нравственной почвы сакрального принципа ближнего. Тем самым, муфтият и церковь способствовали бы осуществлению истинной миссии евразийского традиционализма, а именно: оздоровление земли, исцеление души, а затем и объединение православного Севера и исламского Юга Евразии в Ханифийский Союз.
Логика российско-чеченской войны
Российско-чеченскую войну можно понимать как "войну русских и нохчи", или "войну России и Чечении", или войну "РФ и ЧРИ". В первом значении очевидно противоречие слов и фактов: русским нет дела до нохчи и, наоборот. Между ними как народами до сих пор никогда не было и не могло быть общей плоскости, равно как для конфликта, так и сотрудничества. Можно сказать, что за все время российско-чеченских войн русские - как народ - проявлялись не в истории, а в государстве - царском, советском, демократическом, авторитарном, в то время, как субъектом, действующим "от имени народа" (в истории ли, в повседневности), всегда было государство (Русский Государь, Российская Империя, Советская Россия, СССР, РФ). С этой точки зрения в историческом процессе, складывающемся из чередования моментов повседневности, русский "народ" был явлением естественным (организм), но пассивным, а образованное им российское "государство" - искусственным (механизм), но активным. Другими словами, Россия как государство - это субъект и российской истории, и российской повседневности, тогда как сам русский народ, вкупе с другими российскими народами, является их объектом.
В ходе многовековых двусторонних отношений российского государства и нохчи, во всех российско-чеченских войнах, как и во всех повседневных моментах перемирия, нохчи всегда проявлялись параллельно на двух разных уровнях: в своей традиции - как ее субъект и объект, и в российской истории и повседневности - как, с российской точки зрения, политический враг, субъект "зверских преступлений" и объект "справедливых наказаний". Этот дуализм бытия нохчи, вызванный необходимостью отвечать на вызовы российского государства на адекватном уровне, заставлял их совершать со своей базы в традиции, в горах, повседневные набеги (газават) на чуждую им российскую историю, на равнину, заимствовав у своих равнинных соседей сначала их оружие, потом - их деньги, потом их научное мировоззрение, предопределенное цивилизацией и политическим реализмом, а затем и их образ жизни. В итоге, часть нохчи осела на равнине как "мирные чеченцы". Посредники между равниной и горами несли снизу вверх не только образцы вооружения, но и образцы цивилизации. Один из этих образцов, а именно "государство", было взято на вооружение постсоветским обществом искусственно перемешанных нохчи и чеченцев. Так возникла "ЧРИ". Как незавершенный государственный механизм, правовая фикция, миф чеченского государства, "ЧРИ" обладала признаками реальной субъектности и реальной активности только в условиях внешнего конфликта, агрессии, войны, за счет субъектности и активности нохчи как народа, заступающегося за "ЧРИ", вливая в этот механизм свою кровь, энергию, силу и жизнь, при пассивном и равнодушном отношении к нему "мирных чеченцев".
Добровольно принося в жертву "РФ" свое имущество и жизнь, признавая за "РФ" право распоряжаться судьбой народа во имя "государственного суверенитета", русский народ, россияне, де-факто признавали "суверенитет РФ" божеством. Гражданские акты подчинения своему государству - это де-факто - идолопоклонство, практикуемое россиянами повседневно на протяжении всей истории "России", понимаемой как механизм, обладающий "государственным суверенитетом". Когда нохчи поверили в "суверенитет ЧРИ" и во имя его защиты были готовы убивать и умирать, они де-факто заменили насильственно навязываемый им культ "российского государства" культом "чеченского государства" и возвели "ЧРИ" в ранг своего божества.
Признание или непризнание внешним миром этих двух ревнивых и кровожадных божеств, "ЧРИ" и "РФ", по сути, не меняет их статуса по отношению к нохчи и русским, которые вместо того, чтобы проклясть их во имя единого Бога, предались этим божествам всей душой и телом, и, отправляясь ради них на войну, вдохнули тем самым жизнь в пустую форму "государственного суверенитета". Парадокс этой ситуации заключается в том, что, добровольно став заложниками фикций, неких политико-правовых конструкций, чуждых человеку механизмов "РФ" и "ЧРИ", русские и нохчи оказались обреченными на ведение не фиктивной, а реальной войны, несмотря на то, что то была война, им совершенно не нужная, обусловленная не нравственными интересами их народов, но - бездуховными интересами их государств, не религией, но - политикой. Несовместимость "суверенитета РФ" и "суверенитета ЧРИ" в общем поле российско-чеченской истории и повседневности, а также невозможность поклоняться в храме международного права двум взаимно враждебным божествам одновременно, заставили "РФ" руками русских и других народов России, то есть - "россиян", убивать нохчи, бомбить землю их предков, вызывая столь же ожесточенные ответные действия.
Своей непосредственной цели - уничтожения "ЧРИ" - "РФ" стала добиваться, используя для этого "россиян", посредством войны с религией Аллаха и уничтожением нохчи. С другой стороны, провозглашая защиту фикции "ЧРИ" и уничтожения россиян, нохчи отстаивали религию Аллаха и земли своих первых отцов. Таким образом, Россия желает уничтожить являющуюся для народа нохчи фикцией "ЧРИ", но реально уничтожает на самом деле народ. Народ нохчи в реальности защищает религию Аллаха и землю своих первых отцов, но провозглашает защиту фикции "ЧРИ". Таким образом, в борьбе за миф "чеченского государства" гибнут реальные люди с обеих сторон. Можно ли признать разумным, нравственным такое поведение россиян и нохчи? Нет, так как убивать и жертвовать жизнью и имуществом Всевышний дозволяет лишь во имя реальных, то есть абсолютных в истинном смысле этого слова, а не фиктивных ценностей. Еще раз - нет, так как не только неразумно, но и в высшей степени греховно делать невиновных ни в чем людей, целые народы, являющиеся творениями Бога, заложниками формальных поводов, каких-то неосязаемых и ложных идолов политики. Именно поэтому нохчи должны очистить свою борьбу от грязи лживых политических мифов, вроде "ЧРИ" и "политического суверенитета", и всецело вооружиться истиной Аллаха и Его повелениями. И тогда станет ясно, что сам повод для войны и для взаимного истребления нохчи и россиян исчезнет, как испаряется туман в лучах дневного солнца. Но и русские, которые, как "государствообразующая нация", пока не готовы, по примеру нохчи, отказаться от политических мифов, от идола государства, должны осознать: раз нохчи готовы отказаться от "своего собственного" идола - "ЧРИ", то бессмысленно требовать от них почитания "чужого идола" - "РФ".
Сегодня и россияне, и нохчи, находятся в плену обстоятельств, обусловленных политикой: РФ не может прекратить войну без победы, так как это будет провалом авторитарной стратегии Кремля и, тем самым, очередной победой либерально-демократических сил Запада. Без достижения своих целей - победы религии Аллаха, торжества истинного традиционализма - прекратить войну не могут и нохчи. Для обеих сторон, таким образом, остановка войны без победы равнозначна поражению, в то время, как ее продолжение чревато катастрофой.
Возникает вопрос: есть ли выход из тупика, если каждой стороне необходима только победа, а две победы в одной войне невозможны? Ответ один: есть, и выход этот - одна победа на двоих. Ее достижение обусловлено единством целей обеих сторон: и россияне, и нохчи, по сути, стремятся противостоять глобализму в его западном или восточном проявлениях, исходя хотя и из разных, но фундаментальных интересов. Россия, как я уже говорил, желает защитить свою идентичность от глобализма в рамках многополярного мира, а нохчи стремятся сохранить свой традиционный образ жизни от угрозы унификации. Дело - за небольшим: Россия должна осознать, что реализация цели нохчи по возрождению традиционного общества, имманентно отторгающего утилитарные ценности западного либерализма или восточного авторитаризма, автоматически реализует и российскую цель по защите Кавказа от экспансии глобалистских сил. Точно также и нохчи должны осознать, что реализация российской цели - системного противостояния Западу, которое возможно лишь на основе евразийского традиционализма, помогает реализовать и их собственную цель, создавая среду, максимально благоприятную для возрождения общинных устоев. Следовательно, обе противоборствующие стороны должны осознать, что стремление к реализации общей цели ставит их на единую ценностную платформу. Таким образом, создаются реальные предпосылки для мирного сосуществования России и народа нохчи по формуле "Одно ценностное пространство - две общественные системы".
Резюмируя, надо сказать, что поражение России - далеко не в интересах нохчи, по причине того, что, с точки зрения потери национальной и религиозной самобытности, цивилизация в ее западном или восточном проявлениях несет им куда бoльшую угрозу, да и в целом, утверждение любого из двух типов глобализма на евразийском континенте станет общим поражением для всех евразийских народов.
Точно так же очевидно, что поражение народа нохчи не в интересах России, взявшей ориентир на возрождение своих религиозных и национальных традиций, ибо народ Нуха (мир ему), установив на своей земле порядок Нохчи-Латта-Ислам, создадут не только несокрушимую преграду на пути глобализма, но и модель теократического общества, которая станет образцом подражания для других традиционных народов, находящихся в конфликте с цивилизацией.
Таким образом, не война, а партнерство является верным средством осуществления конечных целей обеих сторон. Практический путь к этому, в двусторонних отношениях, ведет от логики "общего врага" к логике "общей цели", от одной победы "на двоих" к общей победе всех народов, желающих сохранить свою самобытность, и возродить свои традиции.
Предпосылки мира и формула мирного договора
Война на Северном Кавказе вызвана тем, что Россия пыталась решить геополитические задачи узкополитическими средствами, такими как укрепление контроля над ресурсами всего Кавказа, экспансия на юг - к Ирану, и т.д. Чеченцы стремятся к самоопределению на основе веры отцов на земле отцов. Столкновение этих устремлений при отсутствии общей ценностной платформы, необходимой для достижения компромисса, вызвало развязывание кровопролитных вооруженных столкновений, влекущих колоссальные разрушения и жертвы с обеих сторон. Столкнувшись с сопротивлением традиционного народа, отстаивающего свои сакральные ценности, Россия, даже при подавляющем численном превосходстве вооруженных сил, оказалась не способной закончить войну обычными политическими средствами.
В этой ситуации у России остается три варианта действий - вести войну бесконечно, применить оружие массового поражения, или начать мирные переговоры. Непрерывная война не позволит России реализовать свои стратегические интересы на Кавказе. Применение оружия массового поражения неизбежно приведет к тому, что подавляющее большинство республик бывшего СССР, и, прежде всего, кавказские республики, пожелают укрыться под щитом НАТО. А это напрямую противоречит геополитическим интересам России.
Следовательно, переговоры - единственно разумный выход для России. Но двухсторонние переговоры на политическом уровне ничего не дадут, поскольку субъектами политических переговоров могут выступать лишь политические образования, а традиционный чеченский народ, в силу своей родоплеменной общинной природы, таковым не является. С целью прекращения войны, инициаторами мирных переговоров должны выступить представители тех сил, которые с обеих сторон могут гарантировать выполнение достигнутых соглашений. В России такой силой является Президент РФ, который, заручась поддержкой традиционных структур, ориентированных на естественные ценности, сможет выступить не как политический, а как харизматический лидер народов России. В Чечении гарантом переговоров может выступить Президент ЧРИ, который, заручась поддержкой старейшин тэйпов (родов), выдвинутых главами вариссов - общин ближайших кровных родственников, сможет выступить не как политический, а харизматический Лидер народа нохчи. Главы вариссов способны обеспечить роспуск бесконтрольных вооруженных формирований путем отзыва из них представителей своих общин, и клятвой на Коране вывести их из-под защиты закона кровной мести в случае неподчинения.
Итак, я предлагаю следующую формулу Мирного Договора:
1. За правовую основу переговоров каждой из сторон необходимо принять Священные Писания Единобожия, являющиеся источником естественного Закона;
2. Лидер народов России подписывает мирный договор и подтверждает его клятвой на Библии, что для чеченской стороны явится гарантией его выполнения российской стороной;
3. Лидер народа нохчи подписывает мирный договор и подтверждает его клятвой на Коране, что для российской стороны явится гарантией его выполнения чеченской стороной.
* * *
Настоящий момент является, возможно, последним шансом установить подлинный мир на Кавказе. Только реализовав этот шанс, Россия и Чечения, в истинном партнерстве со своими соседями, смогут на благо всех народов возродить сакральное наследие Евразии в XXI веке.
Аллаху Акбар!
