Исходя из этой идеологической базы, русской нации надо перегруппировать свои силы и перейти в контрнаступление. Как это осуществить? С чего начать?
Во-первых, русским надо очистить свое национальное сознание от лжемифов относительно своих истинных начал. Если заново осмыслить векторы переселения евразийских племен и народов, а также историю возникновения древних цивилизаций (шумерской, египетской, хетто-хурритской, этрусской, персидской, эллинской, берберийской, римской, кельтской, германской, тюркской и славянской), вырисовывается новая, более верная картина великого переселения "варваров" - от евразийского центра во всех сориентированных на море направлениях. Продолжив векторы этих передвижений в обратную сторону, к отправной точке, увидим их пересечение на Кавказе, на "пангее" всех древних народов и производных от них языков, культур и цивилизаций.
Русская нация - славяне, их корни, как видно по древним племенным названиям, "поляне", "древляне" и т.д., не на побережье Балтийского моря, а на суше, в равнинной лесо-степной зоне каспийско-черноморского региона, где их праотцы осели после ухода с Кавказа. Следовательно, всю историю России, которая противоречит логике сухопутных, киевских начал славянской традиции, надо считать отклонением от правильного пути, искажением той миссии, которая на русских, так же как и на все другие естественные, органически сложившиеся народы, возложена судьбой. Реформы Ивана Грозного и петербургская фаза "развития" России - это де-факто начало конца русского народа как такового. Это начало "грубого помола" тех больших фрагментов нации, которые оставались после рубки традиционных русских сословий "опричниной" Ивана Грозного и которые для деградирующей монархии являлись полупродуктом в процессе формирования "гражданского общества". Параллельно с этим процессом, одновременно с подавлением Петром Великим и национальных традиций, и православной религии, начался процесс конвертации России из сухопутной страны славян, до корней пропитанной континентальными ценностями, в государственный конгломерат, в подражателя балтийско-атлантических образцов поведения, институтов и законов. Исторически эти процессы деградации русской монархии начались задолго до мятежа ориентированного на море Новгорода против степного Киева, а затем, без сопротивления со стороны находящейся всегда на распутье Москвы, завершились переведением на долгие столетия центра тяжести русской истории в морской Санкт-Петербург. В конце концов эти процессы привели к русской революции 1917 года.
Как и когда это отклонение началось? Не вдаваясь в подробный исторический анализ источников, летописей и академических монографий по русской истории, на уровне философского обобщения исторического материала, хочу подчеркнуть следующие факты: во-первых, причины сегодняшнего кризиса русской нации и связанных с ним поражений в "холодной войне", надо искать не в ошибках того или другого Генерального секретаря КПСС, не в маразме петербургской чиновничьей "элиты", наслоившейся вокруг того или другого царя, и даже не в губительных для всего русского и православного реформах Петра Великого. Сегодня русским надо в поисках истины пойти глубже, чем это сделали славянофилы, убежденные, что все зло в России началось с Петра Первого. Напомним здесь Константина Аксакова: "Петр, скажут, возвеличил Россию. Точно, он много придал ей внешнего величия, но внутреннюю ее целость он поразил растлением; он внес в ее жизнь семена разрушения, вражды. Да и все внешние славные дела совершил он и преемники его силами той России, которая возрастала и крепла на древней почве, на других началах. Доселе солдаты наши берутся из народа, доселе еще не вовсе исчезли русские начала и в преобразованных русских людях, подверженных иностранному влиянию. Итак, петровское государство побеждает с силами еще допетровской России; но силы эти слабеют, ибо петровское влияние растет в народе, несмотря на то, что правительство стало говорить о русской национальности и даже требовать ее. Но для того, чтобы благое слово обратилось в благое дело, нужно понять дух России и стать на русские начала, отвергнутые со времен Петра". Русским надо увидеть, что "русские начала" были отвергнуты не "со времен Петра", а со времен вторжения истории и повседневности в русскую традицию, со времен подчинения религии древним "философам" и "политикам", восхищающимся силой "варягов" и культурой "Второго Рима".
Следуя этому методологическому императиву, в результате двойного, средиземноморско-балтийского соблазна Киева, уже при Иване Грозном можно говорить о долгосрочной исторической ориентации России на западные, морские, государственные ценности. Уже Иван Грозный бросил все финансовые, человеческие и идеологические ресурсы созданного им централизованного государства на Север и Юг, на многолетнюю войну против Литвы, Польши и Швеции, за ливонское "окно в Европу" и против татарских ханств, за прямой доступ к Балтийскому и Черному морям, за Сибирь, омываемую двумя океанами. Цена, которую русскому народу пришлось заплатить за "морские мечты" Ивана Грозного и последующих "сухопутных адмиралов" на троне, была огромной: это сломанный опричниной хребет родовитого русского боярства, составляющего в ту эпоху около 3000 боярских кланов, вынужденных отказаться от унаследованных у своих отцов вотчин или отстаивать их в жестоких и унизительных столкновениях с царскими опричниками; это прецедент использования государством "детей" против "отцов", созданный в 1550 г. посредством передачи царем поместных земель вокруг Москвы "детям боярским", служащим царю как простые дворяне, и поднятым, таким образом, вразрез с традицией местничества, до уровня "Московских дворян"; это - превращение родовитых бояр в продажных чиновников, а свободных мужиков, обрабатывающих отцовские земли - в крепостных холопов; это - выдвижение царских указов, подавляющих священные русские традиции; это - принуждение Русской православной церкви закрыть глаза на царские кощунства и в обмен за царские гарантии неприкосновенности церковных богатств и монастырских земель (от которых на Синоде в 1503 году Нил Сорский от имени аскетического движения "нестяжателей" хотел освободить церковь) простить царю все грехи во имя византийской традиции обожествленных императоров и огосударствленных патриархов.
Осмысливая реформы Ивана Грозного на третьем, эсхатологическом уровне, мы видим, что их суть заключается в уничтожении царем остатков общинной формы жизни, что цель этих реформ - любой ценой укрепить личную власть - осуществлялась в ущерб истинным интересам русского народа и православной религии. Выбивая почву из под ног владельцев наследственной земли, родовитых бояр и свободных мужиков, и передавая их земли во временное использование дворянским чиновникам, царь-самодержец укреплял государственные институты и уничтожал русскую родовую семью. Одновременно, своим бесцеремонным вмешательством во внутренние дела церкви, поддерживая ее потребительское крыло против аскетического, Иван Грозный внедрял в душу православного русского народа губительный культ "золотого тельца".
Умерщвляя таким образом святую Русь и порождая светскую Россию, Иван Грозный собственноручно строил тот капкан, в который в 1917 г. попали Николай II и его расстрелянная большевиками семья. Однако здесь надо подчеркнуть, что и сама кощунственная эпоха Ивана Грозного - не причина, а следствие прежнего процесса деградации русской родоплеменной общины, который начался задолго до того, как в 862 г. киевская знать признала над собой власть пришельцев в лице Рюрика и его сыновей, а затем в 988 г. безропотно смирилась с узурпацией великокняжеского престола Владимиром, прибывшим в Киев из Новгорода, убившим своих старших братьев с помощью варяжских наемников, принявшим христианскую религию не столько под влиянием истины единобожия, сколько под влиянием ошеломляющего богатства византийской церкви, и неудачных опытов со скандинавскими и персидскими божествами. Все это насилие - доказательство нравственной деградации славянской родоплеменной конфедерации задолго до возникновения централизованного Киевского государства в IX-X веках и тем более задолго до Ивана Грозного, Петра Великого и Ленина.
После этого краткого обзора тысячелетнего регресса русского народа становится более понятным мой тезис, согласно которому в 1917 г. большевики были поддержаны простым народом не под влиянием, как хотели бы верить левые, трудов Маркса и Энгельса, и не потому, что, как внушают нам правые, большевистский мятеж был идентифицирован русской элитой с бунтом исконно евразийского духа против петербургской морской цивилизации, отчужденной от своих континентальных и православных начал. На самом деле все было намного проще. Обманчивый большевистский лозунг "фабрики рабочим, земля крестьянам" лучше диалектического материализма вписался в практический материализм "детей", жаждущих ухода "отцов" на второй план истории ради достатка хлеба в повседневности.
Простой народ не защищал Николая II от большевиков не потому, что он был носителем презираемых Лениным, Троцким и Дзержинским национальных, православных и монархических символов, сосредоточенных в унаследованной от Ивана Грозного короне, а потому что нравственная деградация в течение тысячелетия точила все сословия русского народа, от царя до холопа, приводя в конце концов к банальной по сути "базарной" сделке: в обмен на царя - "Советская власть плюс электрификация всей страны". Обменивая своего монарха и традиции на чиновника и прогресс, народ деградировал. Но эта деградация в разных сословиях развивалась с разной скоростью, проникая вглубь русской души и русского мировоззрения с разной силой.
Учитывая все сказанное, а также попытки понять смысл революции 1917 года со стороны таких мыслителей, как Струве, Трубецкой или Флоровский, можно утверждать, что разделение российского народа на "белых" и "красных" началось не со времен увлечения русской интеллигенции "Коммунистическим Манифестом", и не со времен увлечения русских рабочих первой электростанцией, построенной на русской земле; оно началось тогда, когда русские "дети" впервые отвернулись от своих "отцов" и поклонились "золотому тельцу", когда истины, принесенные на скрижалях пророком Моисеем (мир ему), заповеди поклонения Единому Богу и почитания отца и матери, поменяли на соблазны этого мира; когда великое будущее в царстве Божьем поменяли на жалкую повседневность в царстве Кесаря.
Как уже отмечалось выше, помазав Ивана Грозного на царство во имя защиты своего имущества, Русская церковь создала губительный прецедент. Ради избытка земли, избытка золота, избытка "хлеба" церковь отвернулась от sanctum и повернулась к profanum, внушая себе и верующим, что это есть sacrum. Следуя такому поведению церкви как образцу, под влиянием привлекающих сквозь "окно в Европу" соблазнов, русский интеллигент и русский рабочий без особых колебаний быстро продали свою душу "чиновнику", который в 1917 году на своей лавке выложил разукрашенные европейскими красками "равенство", "справедливость", "порядок", "власть советов", "электрификацию", "научное мировоззрение", "технический прогресс" и прочие продукты цивилизации.
Так кто же такие эти "красные"? Кого на самом деле надо обозначить этим термином? Здесь я хочу подчеркнуть древность красной - плотской, кощунственной ориентации в общественной жизни. Если "красные" - это те, кто материальные ценности ставит во главу угла и ради них готов отказаться от Бога, рода и племени, то первым "красным" поступком в истории человечества был поступок нашего праотца Адама (мир ему), отвернувшегося от Бога, чтобы послушать сатану и сорвать запретный плод. В этом смысле акция петроградской толпы, отвернувшейся от священных русских традиций, чтобы послушать Ленина и сорвать с головы царя его корону, по своей сути такой же поступок. Это не два отдельных, далеких друг от друга в пространстве и времени, случайных события, а две фазы одного и того же единого процесса нравственной деградации человека. Рассматривая суть этого процесса с позиции гор, вне географии и истории, на третьем эсхатологическом уровне реальности, мы видим, что этот процесс - извечная борьба Зла с Добром, "детей обезьяны" с детьми Адама (мир ему), который, согласно Корану, осознав свой грех, искренне покаялся перед своим Творцом и был прощен Им. Борьба "красных" с "белыми", государства с народом, моря с сушей - разновидности эсхатологического столкновения. Если Николай II сумел бы найти в себе достаточно мудрости и мужества, чтобы бросить Петербург и повернуться к русской деревне, к земской аристократии и к мужицкой глубинке с обращением вместе спасать Добро, "веру и монархию", русский народ спас бы его, хотя бы еще на некоторое время, до тех пор, пока вторая волна индустриализации не вытеснила бы с русской земли все пережитки аграрной эпохи, в том числе и царя, и барина, и попа, и мужика.
Но царь оказался настолько же близоруким, как и его цивилизованное петербургское окружение, как и демократизированная аристократия в регионах. Доверяя свою жизнь чиновникам, царь не понял, что для аппарата бюрократии и увлекающейся Западом интеллигенции и он, и все институты монархии стали преградой к "европейскому раю на земле", где главой государства является такой же чиновник, как и остальные, - временный, "бумажный" по своей природе, полностью преданный "золотому тельцу". Уничтожая со времен Ивана Грозного родовую аристократию и ее реальное влияние на судьбу страны, превращая мужиков в крепостных холопов и отрезая тем самым православной церкви доступ к источнику преданных только Богу, свободных и одухотворенных монахов и священников, монархия постоянно и последовательно подтачивала великое старинное древо русского народа, пока оно не стало совершенно гнилым изнутри. Напомним здесь четкую оценку, которую этим процессам в середине XIX-го века дал Константин Аксаков:
"...Современное состояние России представляет внутренний разлад, прикрываемый бессовестною ложью. Правительство, а с ним и верхние классы, отдалились от народа и стали ему чуждыми. И народы и правительство стоят теперь на разных путях, на разных началах. Не только не спрашивается мнение народа, но всякий честный человек опасается говорить свое мнение. Народ не имеет доверенности к правительству, правительство не имеет доверенности к народу. Народ в каждом действии правительства готов видеть новое угнетение, правительство постоянно опасается революции и в каждом самостоятельном выражении мнения готово видеть бунт. Правительство и народ не понимают друг друга, и отношения их не дружественны. И на этом внутреннем разладе, как дурная трава, выросла непомерная, бессовестная лесть, уверяющая во всеобщем благоденствии, обращающая почтение к царю в идолопоклонство, воздающая ему, как идолу, божескую честь...
Та же угнетательная правительственная система из государства делает идола, которому приносятся в жертву все нравственные убеждения и силы...
Внешнее величие России при императорах точно блестяще, но внешнее величие тогда про что, когда истекает из внутреннего. Нужно, чтоб источник был не засорен и не оскудевал. - Да и какой внешний блеск может вознаградить за внутренне благо, за внутреннюю стройность? Какое внешнее непрочное величие и внешняя ненадежная сила могут сравниться с внутренним прочным величием, с внутреннюю надежною силою? Внешняя сила может существовать, пока еще внутренняя, хотя и подрываемая, не исчезла. Если внутренность дерева вся истлела, то наружная кора, как бы не была крепка и толста, не устоит, и при первом ветре дерево рухнет ко всеобщему изумлению. Россия держится долго потому, что еще не исчезла ее внутренняя долговечная сила, постоянно ослабляемая и уничтожаемая; потому, что еще не исчезла в ней допетровская Россия...".
В 1917 году это предсказание сбылось - дерево рухнуло, а валяющаяся на набережной Санкт-Петербурга царская корона попала в руки "гражданина".
С победой революции коммунистам пришлось воевать на два фронта. С одной стороны, против внешнего врага, соблазняющего советских граждан изобилием дешевых продуктов цивилизации и либерально-рыночных ценностей. С другой, и это было значительно важнее, против внутреннего врага, против "белых", против интеллигентных остатков национальной и религиозной "инфраструктуры" в самой России. Для борьбы против аграрного порядка жизни, основанного на крестьянском хозяйстве и на центральной роли церкви в местных делах деревенской общины, советская власть использовала всю мощь государственной машины. Началась ускоренная конвертация остатков нации и религии. Вместо деревни и общинного уклада жизни возникли контролируемые государством колхозы, а "мужиков" или уничтожили, или преобразовали в наемную рабочую силу, зависимую от государственной зарплаты в совхозе или на заводе. Таким образом "государственное дело", начатое в эпоху Ивана Грозного конвертацией боярских вотчин в опричные земли, завершилась конвертацией всей "русской земли" в "государственную территорию" - плацдарм морской цивилизации на евразийской суше.
Здесь, вопреки многим русским демократам и либералам, необходимо подчеркнуть, что задача, поставленная этой машине, была логична и четко, рационально рассчитана на много ходов вперед: уничтожая до корней русские ценности и институты в советском обществе, СССР начал процесс конвертации россиян в "советских людей", в человеческую пульпу, которая своей атомизированной структурой должна была стать усовершенствованной версией гражданского общества Запада. Задача, поставленная перед "советским человеком", была рассчитана не менее логично, четко и рационально - немедленно вступить с Западом в очередную фазу гонки за "хлебом и зрелищами", а затем "догнать и перегнать". Для того чтобы окончательно убедиться в том, что эти гонки устроены на пути в пропасть, пришлось ждать 75 лет (до краха СССР на всех уровнях реальной жизни - политическом, геополитическом и нравственном). Сегодня россиянам должно стать понятно, что надежды русских на изобилие "хлеба" советское государство не оправдало не потому, что не хотело или не знало как, а потому, что не могло их оправдать. Четко понимая все угрозы, которые для новой власти скрывались в национальных и православных началах души русского "мужика", СССР не мог не ускорять любой ценой процессы массовой индустриализации и урбанизации, не мог не обратить лезвие своего беспощадного террора против "кулаков", "реакции", "контрреволюции", "торговцев опиумом для народа", против нравственных начал аграрного порядка - против русской деревни.
Объективно итог этой борьбы против всего русского и всего православного в Советской России на фундаментальном уровне анализа не отличается от результатов, к которым на другой стороне океана привела "базарная" демократия американского толка: денационализации и полной секуляризации гражданского общества, подчинению всех аспектов частной и семейной жизни государственным интересам и законам, вытеснению религии на периферию общественного бытия. На самом деле коммунизм в СССР и капитализм в США привели по обе стороны океана человека к одним и тем же алгоритмам бытия: к жизни "без роду и племени", в "царстве чиновника". Окончательный результат этих опытов на национальном духе современных народов Запада и Востока и привел человечество на грань гибельной виртуализации жизни.
Сегодня, благодаря краху СССР и связанных с ним лжеучений, у русских появился шанс отказаться как от петербургских, так и от московских губительных хитростей и, в конце концов, повернуться лицом к истине, к своим славянским, киевским, православным - сугубо евразийским началам. Пока русские этот шанс еще не использовали. Но этот шанс еще есть. Хотя он еще более осложнится, когда вступит в НАТО находящаяся сейчас на пути к нему Украина, которая все чаще и чаще заявляет о своей принадлежности не к Восточной, а Центральной Европе. В этом смысле славянам, как русским, так и украинским, судьбой отведено еще 5-10 лет для фундаментального переворота своего национального сознания и возврата на путь, с которого они сбились более 1000 лет назад ("оправдывая" это потом, в поздних и многократно переделывавшихся - "под северных князей" - летописях, возвратом к своим сказочным, скандинавским, морским истокам).
Для четкого осознания всех этапов предстоящего им радикального поворота русским надо до конца понять, что суша возвышается над морем, как горы над сушей, что горы - это скрепляющие землю "гвозди", обеспечивающие ее стабильность и равновесие. Без ориентира на "варварские" ценности гор для суши нет спасения от "виртуального потопа".
Русским предстоит сделать не только вербальный, но и реальный, выбор между однополюсным и многополюсным порядком мира. Выбирая однополюсный вариант, они добровольно зачисляют себя во второсортных "граждан" Pаx Americanа. Выбирая многополюсную ориентацию, им придется объединиться с "варварами" и совместными силами добиваться интеграции и подлинной свободы как своей, так и всего Евразийского континента, а затем и всего человечества. Первый путь - цивилизованный путь раба сатаны, одномерного человека. Второй путь - варварский путь раба Божьего, трехмерного человека. Первый путь - путь одиноких индивидов, граждан и чиновников. Второй путь - путь общин, родов и народов. Если русский "мужик" вслушается в доходящее из традиции эхо своих киевских начал, поверит священному Писанию, прочувствует свое происхождение от пророка Ноя (мир ему) и его народа - он несомненно выберет второй путь.
С чего начать? Прежде всего, определить, что нам нужно, а что нам вредно, кто нам истинный друг, а кто враг, какие цели для нас спасительны, а какие губительны, какие средства для достижения этих целей адекватны, а какие принципиально неприемлемы. Мы сможем это сделать, увидев структуру реального мира на трех уровнях, выделив основные, узловые элементы на каждом из этих уровней и выявив природу их взаимосвязей. Другими словами, только пропуская наши стратегические и тактические намерения через тройственную "проверку на совместимость" с каждым из перечисленных выше уровней реальности, мы сможем выработать единую, цельную и принципиально верную "Евразийскую идею" и перейти к ее исполнению.
Такой "эсхатологический глобализм" будет отличаться от повседневного мондиализма строгой вертикальной ориентацией, указывающей на путь, свободный от новшеств постиндустриальной эпохи, от цивилизации и наступающей с Запада "третьей волны". Другими словами, "эсхатологический глобализм" - это не только путь к спасению суши от моря сегодня, а путь к спасению в вечности. Тем самым - это единственный путь к победе одновременно на всех уровнях реальности.
Рассматривая глобальную политику второй половины ХХ века, внешнюю сторону окружающей нас реальности, применяя стандартные для геополитики орудия и методы анализа, несложно увидеть логику, закономерности и фазы разыгрывающейся на нашей планете диалектической игры "суши" и "моря". Недаром современные авторы (например, Збигнев Бжезински) в своих работах по футурологии и прогнозированию геостратегических трендов так часто прибегают к шахматной символике, изображая Землю, вернее, ее поверхность, как одну "великую шахматную доску", а все конфликтные ситуации на ней как естественные последствия стратегии или тактики, применяемые двумя противоборствующими сторонами в ходе игры. Исторически, начинающей стороной в этой "игре" за ускоренное обогащение и "новые земли" была суша, движущая свои динамичные силы от центра континента к его периферии, к побережью, согласно алгоритму "общественной энтропии", предопределяющему ход развития цивилизации. Создавая прибрежные базы в устьях континентальных рек (портовые города), пересаживаясь с "повозки" на "корабль", создавая флот, способный связывать портовые базы на берегах Евразии и, посредством континентальных рек, обеспечить снабжение портов продуктами, оружием и "пушечным мясом", выдернутым изнутри континентальных материков. Так, согласно закономерностям "общественной энтропии", Евразийская суша вышла в море на охоту.
В первую очередь, добычей Евразии стали средиземноморские острова (Кипр, Крит, Сицилия, Корсика), затем западноевропейское побережье Средиземного моря вблизи от этих островов. После, настал черед атлантических и балтийских островов (Ирландия, Великобритания, Дания, Исландия). Следующим транс-океаническим ходом суша завоевала узловые плацдармы на побережье и создала свои заморские колонии в Южной, Центральной и Северной Америке, в Южной Африке и в Юго-Восточной Азии, истребляя или подчиняя себе краснокожих, желтокожих и чернокожих обитателей завоеванных заморских земель. Таким образом первичный, сухопутный Старый Свет породил вторичный морской Новый Свет. Бросая в море на захват новых земель свой флот, Евразия, на самом деле, бросала смертельный бумеранг.
Когда динамичный и быстро аккумулирующий богатство Новый Свет, управляя колониями, заселенными рабами, насильственно увезенными из Африки для обработки земель беспощадно истребленных индейцев, консолидировал свои позиционные и материальные активы, настало время контр-игры. Зло, посеянное Старым Светом, взошло и настало время Евразии пожинать плоды от дел рук своих. Бумеранг развернулся и нанес удар тому, кто его бросил...
Геополитика по сути - это диалектика поочередно наступающих вызовов и ответов. Говоря на жаргоне "великой шахматной доски" "белые" (суша) и "черные" (море), в зависимости от эпохи и тактической обстановки, могут временно воплощаться в разные позиционные конфигурации (столкновения аграрного мира с индустриальным, капитализма с коммунизмом, "демократического Запада" с "тоталитарным Востоком", "богатого Севера" с "нищим Югом" и проч.). Независимо от политического соуса, под которым данная конфигурация скрывается, логика и правила самой игры всегда приводят к порождению цепи новых, более узких по масштабам, но не менее губительных, вторичных, бинарных конфигураций типа тезис-антитезис. В отличие от Гераклита, Гегеля, Маркса и последователей диалектической школы, я предлагаю радикально переосмыслить природу диалектических столкновений и увидеть в них не творческий механизм, всегда приводящий к синтезу, вбирающему в себя лучшие черты от тезиса и антитезиса, а наоборот - механизм распада, дезинтеграции, деградации, всегда приводящей к обмельчанию обеих сторон бинарной оппозиции и, в конце концов, исчезновению более слабого полюса. Оставшийся "на поле боя" полюс, будь-то тезис, будь-то антитезис, пропитавшийся в процессе сражения с противником всеми его хитростями, всей его грязью, всеми случайными и не принадлежащими к сути чертами, и вооружившийся ими, неизбежно становится боле или менее похожим на своего врага. У поверхностного наблюдателя это новое, только что возникшее сходство вызывает иллюзию возникновения новой субстанции, завершения процесса "творческого" столкновения тезиса с антитезисом - синтеза. На самом деле нет никакого синтеза, есть элементы распавшейся в результате внутренних противоречий бинарной оппозиции. Новый круг диалектических столкновений начинается уже за счет деградации предыдущей системы за счет ее распада. Очередной раунд столкновений - это динамика элементов старой, распавшейся системы, притягиваемых своим окружением. Таким образом, до возникновения диалектического конфликта внутри какой-либо первичной системы между ее отдельными частями - это система совершенная, модель, эталон, мерило для производных от нее систем, которые возникнут в результате ее распада, хаоса, на базе ее частей. В силу этого принципа любая вторичная система, возникшая в результате зарождения диалектических противоречий внутри системы первичной, хуже того, что ей предшествовало. А производная от нее система третьего поколения еще хуже. На определенном, достаточно отдаленном от начала этого процесса этапе деградации все множество хаотических, случайно образовавшихся систем неизбежно исчезнет, так как неестественные внутрисистемные связи между их узловыми частями будут настолько слабы, что даже мелкого столкновения с реальностью естественного мира хватит для запуска последней фазы атомизации всего этого множества - для окончательной дезинтеграции всех искусственных систем.
Здесь у читателя может возникнуть вопрос: если первичная система закрыта, совершенна, то как возможно зарождение внутреннего, разрушающего ее конфликта? Система, о которой мы здесь говорим, это социокосм, это наш мир, человеческий мир, в котором по замыслу Всевышнего Творца присутствует фактор свободной воли, данная только человеку возможность чинить добро или зло, хранить внутреннюю гармонию системы или открыться для проникновения извне вирусов хаоса. Первый диалектический конфликт был первичным проявлением зла, проявлением торжества лжи над истиной, соблазна над верой. Все последующие конфликты развивались уже по апробированной схеме, по нисходящей от внутрисистемной гармонии к возникновению в разных сегментах системы очагов хаоса. Первый диалектический конфликт в семье нашего праотца Адама (мир ему) привел к "победе" Каина над Авелем. Разве можно здесь говорить о возникновении положительного качества? Разве имеет смысл говорить о каком-то синтезе, завершающем этот конфликт? Если на эту архетипическую семью посмотреть как на микрокосм, узловую часть системы нашего мира, социокосма, то даже этого одного примера хватит, чтобы наглядно увидеть разрушительный характер диалектических противоречий как на уровне структурных подсистем (семей, родов, народов и проч.), так и на уровне гуманитарной системы в целом (конфликт добра и зла, истины и лжи, красоты и уродства и проч.). Подводя итог, можно сказать, что любая инновация, любое новшество в гуманитарной системе - это следствие разрушения естественного порядка, первичной субстанции, искусственный продукт человеческих технологий, обреченный на распад и исчезновение. Это касается всех вещей, составляющих системы культуры и цивилизации, истории повседневности, философии и политики.
Возвращаясь к проявлениям указанных выше закономерностей диалектики, в одномерном мире политики и в двухмерном мире истории, с момента возникновения Pax Americana можно увидеть, что где бы и под какими бы красками не проходила в нашем мире диалектическая борьба, мы везде найдем одну и ту же подоплеку: Старый Свет развивает свою экспансию по широтным векторам Север-Юг, а Новый Свет отвечает нападением по векторам долготным, Запад-Восток. На пересечении этих конфликтующих векторов, в точках их столкновений, и вспыхивали все вооруженные кризисы индустриальной эпохи, прежде всего во время холодной войны. В этом смысле "холодная война", будучи явлением на повседневном уровне политики, является только одним из проявлений противоречий "моря" и "суши", возникших в поле истории и отождествленных политологами Запада с "геополитикой".
Исходя из логики морской экспансии, сегодня Новый Свет перешел к третьей и последней фазе игры за доминирование на "суше". Развивая под прикрытием разукрашенной цивилизаторскими лозунгами программы ТАСIS, по долготному направлению, агрессивную геостратегию восстановления "великого шелкового пути", создавая ликвидный "евразийский коридор" от Брюсселя до Шанхая (а де-факто от Вашингтона до Токио) "море" внедрилось в "сушу", чтобы отделить православный Север от исламского Юга "шелковым занавесом".
Если "горячие точки" на Кавказе рассматривать на повседневном уровне политики, можно увидеть только разнообразие мелких этнических, экономических и даже личностных локальных конфликтов. Если на ту же самую реальность посмотреть на историческом фоне, на основном уровне геополитики, можно увидеть, что Кавказ - это точка пересечения распавшейся долготной, сухопутной, сплошной оси Москва-Тегеран и усиливающейся морской широтной оси Вашингтон-Токио, связывающей в единый лагерь все силы моря. С этой точки зрения война в Чечении, находящейся на пересечении этих двух осей, может казаться неизбежным, техническим элементом проевразийской политики России, цементирования "суши", реконструкции оси Север-Юг.
Другими словами, если бы наш анализ ограничивался только двумя уровнями, политическим и геополитическим, если бы реальность была двухмерной, пространственно-временной, лишенной третьего - эсхатологического измерения, надо было бы признать, что стоя на Кавказе лицом к лицу с морским вызовом Нового Света, у России, олицетворяющей сегодня силы Старого Света, нет и не могло быть другого ответа, как полномасштабный удар по Чечении. По логике двухмерного мира, ради покорения, а в случае невозможности этого - уничтожения Чечении, которая дестабилизирует связь Север-Юг и разрывает стратегическую ось Москва-Тегеран, Россия вправе применить любые, даже ядерные средства.
Исходя из этой двухмерной логики, надо признать, что проигрыш в Чечении - это для России проигрыш на Кавказе и, следовательно, полный паралич всей широтной активности в Евразии. Сдавая Чечению, Россия сдала бы всю "партию", разыгрываемую на "великой шахматной доске" геополитики, и окончательно попала бы в "морское кольцо" - полную зависимость от НАТО.
Потеря Москвой контроля над Чеченией с позиции двухмерной плоскости - это решающий момент в диалектической игре моря и суши за Евразию. После потери Старым Светом этого узлового "поля", победа Нового Света - это уже не более чем вопрос нескольких точных ходов в концовке этой игры. Так это видят играющие, так это понимают и те, которыми играют. Но это, как я уже говорил, верно только на двух уровнях - повседневном и историческом. А если учесть уровень эсхатологический, ситуация радикально, в корне, меняется.
Давайте еще раз рассмотрим поверхность земного шара, ландшафт нашего родного континента. Глядя с Кавказских гор, по горизонтали, видим три естественных пространства: (1) океаническое пространство и побережье - это самый отдаленный от евразийского центра внешний круг, атлантически-тихоокеанские периферии; (2) внутренние земли, расположенные между побережьем и горным массивом Кавказа, - это внутренний круг, срединная земля Евразии; (3) центром этой концентрической триады является Кавказ.
Если на эту модель посмотрим в вертикальном разрезе, то увидим, что внешний круг (море) расположен ниже остальных двух, что внутренний круг (суша) находится между дном моря и вершиной гор и что центр, сосредоточенный в Кавказском пике, - это главенствующий над остальными двумя кругами Кавказский горный хребет.
Преимущество Кавказских гор (абсолютные ценности) над евразийской сушей (основные ценности) и атлантическо-тихоокеанским морем (ликвидные ценности) - это не случайность. Во-первых, в отличие от равнины и тем более от моря, сам горный ландшафт не допускает возможности развития в горах урбанизации и беспредельного обогащения. Следовательно, именно горский уклад жизни сохраняет основные черты общинного, родоплеменного строя и традиционные институты защиты от раскола между "отцами" и "детьми", от губительных соблазнов города, от угроз деградации и маргинализации центра. Кавказ естественным образом наделяет свое население тринитарной защитой от этих угроз. Образно говоря, горный ландшафт - это доспехи "варвара", общинный уклад жизни - это его меч, традиция первых отцов - его щит. Вооруженный эсхатологической триадой "варвар" в состоянии более адекватно бороться с наступающими с моря соблазнами цивилизации, чем обладающий бинарной защитой "мужик", живущий на равнине, в непосредственной близости от города, имеющий для защиты не общинный, а только деревенский, территориальный уклад жизни и не чистую традицию "первых отцов", а обычай "последних отцов" (смесь традиции и культуры). Не говоря уже об обладающим только унитарной защитой "моряке". "Моряк", который в гонке за зарубежным золотом и серебром на корабле покинул земли предков, для защиты имеет только то, что ему осталось от традиции после отказа от своего "отца", от земли своих предков и от их священного наследия. Находящемуся далеко в море, повернувшемуся к родным берегам спиной "моряку" остается надежда лишь на Божье милосердие. Если он найдет в себе духовные силы осознать свой грех и искренне покаяться, у него появится шанс на избежание гибели.
Путь морской цивилизации - это путь пророка Ионы (мир ему), который уклонился от Божьего повеления проповедовать Его Закон, и, вопреки Божьим повелениям, бежал в морской порт и сел там на корабль, тщетно пытаясь бежать от воли Творца. Только покаяние и горячее желание вернуться назад - к своему долгу на суше - избавили его от гнева Всевышнего. На этом фоне видно, как сложно найти обратный путь к истине, когда человек находится далеко в море, увлекаясь соблазнами заморских чужих земель. На этом фоне видно, что для евразийской суши Кавказ - это естественная непробиваемая твердыня против ударов урбанизации, прогресса и атлантической цивилизации - фундамент, на котором основывается родоплеменной, национальный порядок без государства. Этот порядок построен не на искусственной пирамиде иерархического, чиновничьего, "бумажного" уклада гражданской жизни, а на естественной горе иерархического, родоплеменного, "варварского" уклада национальной жизни - на скале истины. Именно горы создал наш Творец для скрепления земли, для упрочения общественной системы бытия. Кавказские горы - это последний шанс России, а вместе с ней и всей Евразии и всего человечества на защиту от моря и его губительных соблазнов.
Следовательно, осмысление тринитарной модели жизни и закономерностей "общественной энтропии" - это основа для ответа на вопрос об исторических началах цивилизации, движущейся в ускоренном темпе по двум алгоритмам: по вертикали - "сверху вниз", и по горизонтали - "от центра к периферии". Первый я предлагаю назвать трендом деградации, второй - трендом маргинализации. Развиваясь по этим двум трендам, в гонке за божествами из золота и серебра, начиная от наследников пророка Нуха (мир ему) и его сподвижников до сегодняшнего дня, "ставя себе своих князей и царей" человечество в "бегстве от Бога" проделало огромный путь ускоренного падения, опускаясь от свободных, возвышенных вершин Кавказа вниз, до портовых базаров на окраинах Европы, Америки и Азии.
Игрой против Нового Света в рамках двухмерной модели мира Россия, лишенная покровительства структур СССР и Варшавского Договора, играющая без "ферзя" и без "тяжелых фигур", может избежать поражения только подводя игру к патовому положению, заблокировав Кавказ, сделав все передвижения по евразийскому коридору для атлантических "пешек" и "фигур" сверхопасными. Отложив игру и таким образом временно сохранив многополюсный мир, Россия в геостратегическом партнерстве с Ираном сможет на короткое время избежать явного проигрыша. Но это возможно в лучшем случае только на время и только победив чеченцев, то есть не просто оккупировав чеченскую территорию, а покорив чеченский народ. Учитывая природу чеченского Сопротивления, имеющего корни не в политическом и не в историческом, а в эсхатологическом измерении, и то, что за тысячелетия проживания чеченцев на Центральном Кавказе никто - ни персы, ни тюрки, ни русские не смогли их покорить, ни у кого не должно вызывать сомнение то, что и сегодняшней России это не удастся. Учитывая поднимающиеся в самой России уровень виртуального наводнения и надвигающийся крах российской экономики, скорее всего Россия будет вынуждена от своих планов покорения Чечении отступить, и не из-за отсутствия боевого духа у русских генералов и солдат, а из-за лимита политических и материальных ресурсов, необходимых для ведения бесконечной, кровавой и истощающей государственный бюджет войны против "варваров".
Прежде всего, для чеченцев, сохранивших до сегодняшнего дня родоплеменное сознание и догосударственные традиции своих предков, 400-летняя война с Россией - это не только война за свободу - на глубинном подсознательном уровне это война против государства, навязывающего кавказским горцам чуждый, противный им, прогрессивный образ жизни. Жизни не по адатам, а по гражданскому кодексу, не по Божьим, а по бумажным законам.
Совершенно не понимая истинной природы фундаментального противоречия между чеченскими "варварами" (всегда защищающими Кавказ от внешних агрессоров и проникающих из их мира инноваций) и российскими "цивилизаторами", отец-основатель евразийской геополитики Николай Данилевский искренне верил, что вместе с уничтожением сотен чеченских аулов и пленением в 1859 году Имама Шамиля, Россия окончательно покорила Кавказ и принесла на чеченскую землю прогресс - добро:
"Остается еще Кавказ. Под этим многообъемлющим именем надобно отличать, в рассматриваемом здесь отношении, закавказские христианские области, закавказские магометанские области и кавказских горцев.
Мелкие закавказские христианские царства еще со времен Грозного и Годунова молили о русской помощи и предлагали признать русское подданство. Но только император Александр I в начале своего царствования, после долгих колебаний, согласился наконец исполнить это желание, убедившись предварительно, что грузинские царства, донельзя истомленные вековой борьбой с турками, персами и кавказскими горцами, не могли вести далее самостоятельного существования и должны были или погибнуть, или присоединиться к единоверной России. Делая этот шаг, Россия знала, что принимает на себя тяжелую обузу, хотя, может быть, не предугадывала, что она будет так тяжела, - что она будет стоить ей непрерывной шестидесятилетней борьбы. Как бы то ни было, ни по сущности дела, ни по его форме, тут не было завоевания, а было подаяние помощи изнемогавшему и погибавшему. Прежде всего это вовлекло Россию в двукратную борьбу с Персией, причем не Россия была зачинщицей. В течение этой борьбы ей удалось освободить некоторые христианские населения от двойного ига мелких владетельных ханов и персидского верховенства. С этим вместе были покорены магометанские ханства: Кубанское, Бакинское, Ширванское, Шекинское, Ганджинское и Талышенское, составляющие теперь столько же уездов, и Эриванская область. Назовем, пожалуй это завоеваниями, хотя завоеванные через это только выиграли. Не столь довольны, правда, русским завоеванием кавказские горцы.
Здесь точно много погибло, если не независимых государств, то независимых племен. После раздела Польши едва ли какое другое действие России возбуждало в Европе такое всеобщее негодование и сожаление, как война с кавказскими горцами и, особливо, недавно свершившееся покорение Кавказа. Сколько ни стараются наши публицисты выставлять это дело как великую победу, одержанную общечеловеческою цивилизацией, ничто не помогает. Не любит Европа, чтобы Россия бралась за это дело. - Ну, на Сырдарье, в Коканде, в Самарканде, у дикокаменных киргизов еще куда ни шло, можно с грехом пополам допустить такое цивилизаторство, все же в роде шпанской мушки оттягивает, хотя, к сожалению, и в недостаточном количестве, силы России; а то у нас под боком, на Кавказе; мы бы и сами тут поцивилизировали. - Что кавказские горцы - и по своей фанатической религии, и по образу жизни и привычкам, и по самому свойству обитаемой ими страны - природные хищники и грабители, никогда не оставлявшие и не могущие оставлять своих соседей в покое, - все это не принимается в расчет. Рыцари без страха и упрека, паладины свободы, да и только! В шотландских горах с небольшим лет сто тому назад жило несколько десятков, а может и сотен тысяч таких же рыцарей свободы; хотя те были и христиане, и пообразованнее, и нравом посмирнее, - да и горы, в которых они жили, не кавказским чета, - но, однако же, Англия нашла, что нельзя терпеть их гайлендерских привычек, и при удобном случае разогнала на все четыре стороны. А Россия, под страхом клейма гонительницы и угнетательницы свободы, терпи с лишком миллион таких рыцарей, засевших в неисследимых трущобах Кавказа, препятствующих на целые сотни верст кругом всякой мирной оседлости; и, - в ожидании, пока они не присоединятся к первым врагам, которым вздумается напасть на нее с этой стороны, - держи, не предвидя конца, двухсоттысячную армию под ружьем, чтобы сторожить все входы и выходы из этих разбойничьих вертепов. И поэтому по кавказскому (как и по польскому, как и по восточному, как и по всякому) вопросу можно судить о доброжелательстве Европы к России.
О Сибири и говорить нечего. Какое тут, в самом деле, завоевание? Где тут завоеванные народы и покоренные царства? Стоит лишь счесть, сколько в Сибири русских и сколько инородцев, чтобы убедиться, что большею частью это было занятие пустопорожнего места, совершенное (как показывает история) казацкою удалью и расселением русского народа почти без содействия государства. Разве еще к числу русских завоеваний причислим Амурский край, никем не заселенный, куда всякое переселение было даже запрещено китайским правительством, неизвестно почему и для чего считавшим его своею собственностью?
Итак, в завоеваниях России все, что можно при разных натяжках назвать этим именем, ограничивается туркестанскою областью, кавказским горным хребтом, пятью-шестью уездами Закавказья и, если угодно, еще Крымским полуостровом. Если же разбирать дело по совести и чистой справедливости, то ни одно из владений России нельзя назвать завоеванием в другом, антинациональном и потому ненавистном для человечества смысле".
Данилевский, как и другие авторы той эпохи, обитающих на Кавказском горном хребте "природных хищников", "рыцарей свободы", отстаивающих свою "фанатическую религию", свой горский "образ жизни" и свои варварские "привычки" видел как более или менее унифицированную, однородную, массу диких, "независимых племен". Говоря о победе России, о "покорении Кавказа", Данилевский был абсолютно убежден, что это "военная победа, одержанная общечеловеческою цивилизацией" и что "завоеванные через это только выиграли". Однако сегодня, 150 лет спустя, "кавказские горцы" продолжают в своих "разбойничьих вертепах" отстаивать свой прежний образ жизни и свободу "неисследимых трущоб Кавказа". Правда, сегодня их чуть меньше "миллиона" и из всех раньше участвующих в войне "племен" сегодня воюют уже только чеченцы. "Цивилизаторство" России и во время сталинских депортаций 1944 года и продолжающейся с 1994 года войны нанесло серьезные удары по численности чеченской нации, но не покорило чеченцев. По отношению к остальным горским народам Центрального Кавказа ("Кавказского горного хребта") за эти 150 лет своей "цивилизаторской миссии" Россия добилась решительных успехов. Здесь читатель вправе спросить: "А как это могло случится? Разве покоренные Россией другие кавказские народы не обладали теми же самими защитными механизмами, что и чеченцы? Разве их тоже не защищал и горский ландшафт, и "варварский" уклад жизни?"
В эпоху Кавказской войны, о которой пишет Данилевский, родоплеменная система бытия в Чечении была уже серьезно - в сравнении с изначальной совершенной моделью - разрушена. Именно поэтому чеченские лидеры в 1840 году приняли решение перейти на государственную форму жизни и, приглашая из соседнего Дагестана Имама Шамиля, учредили чеченско-дагестанский имамат. Но степень огосударствления соседних народов в ту эпоху была значительно выше. Если в те времена среди чеченцев отсутствовали какие либо формы классовой дифференциации, типичной для феодальной формации, и сохранялись все естественные институты родового возмездия ("жизнь за жизнь", "кровь за кровь", "око за око"), то в соседние народы вирусы прогресса проникли значительно глубже. В результате многовекового общения с цивилизационными системами, окружающими Кавказ, среди народов и племен - соседей Чечении - произошло расслоение родоплеменной общины на местную разбогатевшую "знать" и "простой народ", на хаганов, шамхалов, ханов, беков и узденей с одной стороны, и не признающих их верховную власть, их суды, их законы подданных, с другой. Взаимодействие цивилизации, приходящей извне на российских штыках, и местных государственных образований - тех же хаганатов, ханств, княжеств, царств (в Грузии) - сработало на пользу России, вытеснило из соседних с Чеченией земель остатки "варварских" традиций родоплеменного равенства, поклонения только Богу и подчинения только Его законам. Признавая вместо своих местных государей власть царскую, советскую или федеральную, зараженным цивилизацией народам показалось, что в их укладе жизни принципиально ничего не меняется - одна человеческая власть заменяет другую. Вот и все.
Вместе с тем, о непокоренности Кавказа даже в те годы свидетельствует тот факт, что российские власти после поражения Имамата были вынуждены пойти на уступки и поддержать адатную систему. Согласно преданиям, некий северокавказский горец еще во время Кавказской войны, под страхом предусмотренной Шамилем смертной казни, спрятал сборник адатов в дупле старого дерева, а после войны, ко всеобщей радости, извлек его оттуда. При этом, однако, царские чиновники не преминули выхолостить систему традиционного правосудия, поскольку согласились на все, кроме обычая кровной мести: "Один только обычай кровомщения, как противный Богу и наносящий неисправимый вред людям, должен быть уничтожен между вами. Каждый из вас, совершивший убийство вследствие канлы, будет судим по русским законам и подвергнут наказанию по определению суда. Вы скоро поймете пользу уничтожения этого дикого обычая, станете просить сами об изменении и некоторых других обычаев ваших". Расчет этот во многом был верен, ибо опирался на сатанинскую хитрость - прельстить горцев цивилизованной жизнью, развратить их, сбить с пути истинного, обмануть, чтобы они сами, как это сделали другие народы, навесили на себя ярмо государства. Так во многом и случилось в Дагестане, но чеченцы обладали повышенным иммунитетом против этатических миазмов, предпочитая скорее идти на сибирскую каторгу за следование своим законам, нежели предавать свой национальный дух ради законов оккупационного режима.
Сегодня очевидно, что в Чечении процессы огосударствления развивались более медленно. Причиной тому - наличие в повседневной жизни чеченцев, на протяжении всей истории чеченских взаимоотношений с внешним миром, традиции "первых отцов": тайповой инфраструктуры чеченской нации, адатной системы естественного права, институтов кровной мести, равенства, основанного на отрицании всех, не освещенных Божьим законом, форм человеческой власти. Все это сплачивало традиционалистов и вызывало радикальную, внутреннюю оппозицию против всех новшеств. Это противостояние всем попыткам модернизации интегрировало нацию, несмотря на многочисленные отклонения в ее укладе жизни от изначального образца родоплеменной общины и последующие дефекты в узловых точках национальной системы бытия. Здесь для наглядности перечислим только основные из этих дефектов. Главные из них - это, во-первых, нарушение на базовом уровне национальной иерархии естественных законов "семеричного структурирования" кровнородственных кланов (составленных из патриархальных семей), которые, согласно изначальному образцу, по вертикали должны охватывать семь кровнородственных поколений, происходящих от одного предка - "от седьмого отца", а по горизонтали распространяются на всех братьев по крови, от двоюродного до семиюродного; во-вторых, это отсутствие на высших уровнях национальной иерархии харизматических лидеров - "отцов" кланов (варов), родов (тайпов) и племен (тукхамов) - выдвигаемых снизу вверх, по принципу признания на соответствующих уровнях национальной "горы" их личных качеств: мужества, мудрости и святости, определяющих их способность возглавлять то или другое системное подразделение в национальной организации; в-третьих, отсутствие выдвигаемого из среды харизматических тукхумных лидеров общепризнанного лидера нации - вершины национальной "горы".
Учитывая все обозначенные выше обстоятельства, читателю должно стать более понятным, почему, в отличие от других горских народов Кавказа, чеченцы эпохи Данилевского обладали большей иммунностью против ядов цивилизации и, следовательно, почему их сопротивление России не могло прекратиться с пленением имама Шамиля и распадом искусственно созданного Имамата Чечении и Дагестана. Последующее временное замораживание боевых действий чеченцами, которое, Данилевскому, погрязшему в двух измерениях политики и истории, показалось доводом в пользу окончательного "недавно совершившегося покорения Кавказа", было необходимо лишь для восстановления народонаселения и для подготовки к бою нового поколения "варваров". Данилевский, а с ним и вся Россия, упуская из своего поля зрения третий, эсхатологический уровень реальности, не поняли и не могли понять, что иллюзия затишья на двух первых уровнях чеченского фронта Кавказской войны была вызвана не признанием чеченцами своего поражения, а только паузой, передышкой, перегруппировкой сил для скорого возобновления тактики постоянных и внезапных ударов по отдельным российским позициям, переплетенных со стратегическими вспышками полномасштабной войны: в 1877 году, в 1917-25, в 1930-44, и затем в 1994 г. Эта близорукость Данилевского и его современников, в общем-то, не удивляет. Исходя из двухмерной модели мира в то время ни они, ни их не менее близорукие наследники сегодня, не в состоянии понять, что когда на Кавказе есть хотя бы одна "варварская" община, сопротивление будет продолжаться - Кавказ не будет покорен.
Что это означает с точки зрения эсхатологического измерения общей евразийской реальности? Только одно. Пытаясь сравнять кавказские горы с евразийской сушей, стремясь истребить народ Нуха (мир ему) Россия тем самым пытается уничтожить последний шанс на спасение. Свой и всего человечества. Суша без гор - все равно, что корабль без руля, тонущий при столкновении с мощной волной "цивилизации".
Очевидно, что российская политика, геополитика и история не выдерживают проверки на соответствие с тринитарной матрицей реальности, что между тремя уровнями российской действительности нет естественных связей, взаимодействия и гармонии, что весь каркас, построенный северными князями и царями вразрез с южными киевскими началами русской нации, на фундаментальном уровне противоречит подлинным интересам русских. Следовательно, спасать этот каркас невозможно и бессмысленно. Надо его оставить в покое, не тратить на его ремонт или перестройку ни сил ни средств. Надо, в первую очередь, преодолеть губительные тренды маргинализации и деградации и вооружиться диаметрально противоположными алгоритмами центростремительности и возвышенности. Тогда, повернув векторность своего бытия, русские смогут обратить проигрышный "миттельшпиль" в выигрышный для всей Евразии "эсхатос". В противном случае придется продолжать бессмысленную, безнадежную, обреченную на проигрыш гонку "повозки" с "кораблем" - основных активов с ликвидными, рубля с долларом, земли с золотом.
Для этого России не надо, как это делается сегодня, начинать с того, чтобы хаотично распылять свои силы и средства по всем направлениям, на поверхностном уровне евразийской, повседневной реальности, одних уничтожая, других пугая, третьих соблазняя. Поднимая ажиотаж всего лишь из-за возрождения - в лучшем случае - чего-то, напоминающего искусственное советское прошлое. Во-первых, России надо определить подлинные долгосрочные цели, приоритетные задачи и адекватные методы их осуществления. Во-вторых, необходимо твердо отказаться от игры по политическим и геополитическим правилам, несовместимым с эсхатологической матрицей окружающей нас трехмерной реальности. В-третьих, надо четко уяснить, что переход от тренда деградации к алгоритму возвышения требует переворота шкалы ценностей, отказа от соблазнов "цивилизации" и выдвижения наверх этой шкалы горских, "варварских" образцов поведения. В четвертых, следует понять, что переход от тренда маргинализации к алгоритму центростремительности потребует поворота спиной к океаническому побережью и лицом к центру Евразии - к Кавказу. В пятых, надо ясно определить - кто есть кто в Евразии и придти к заключению, что оторвавшиеся от своих корней маргиналы на окраинах континента - это "враги", а коренные народы серединной части Евразийской суши - "союзники".
Кто именно эти "союзники" России в Евразии? В первую очередь, славянские народы, с которыми русских объединяют общие начала - религиозные (христианство) и национальные (родина, генотип, раса, язык, обычаи). Затем тюрки и персы, соседи с которыми на протяжении последних 1000 лет русский народ постоянно находился в прямом, непосредственном контакте, то воюя, то торгуя, то смешивая гены и языки в мультинациональных семьях, осознавая авраамические корни иудейской, христианской и мусульманской традиции единобожия. Три больших евразийских семьи - славяне, тюрки и персы - это и есть те "союзники", от объединения которых зависит судьба Евразии и ее способность защитить сушу от морских "врагов". Но кто в этой большой тройке должен быть главным, инициирующим и координирующим переход от враждебных алгоритмов поведения на двух первых уровнях, к солидарности и партнерству на третьем уровне? Конечно, учитывая историческое наследие и закономерности коллективного инстинкта самосохранения, никто из них не согласится на лидерство и доминирующую роль кого-то другого в этой "тройке". В такой тупиковой на первый взгляд ситуации весь евразийский проект может показаться читателю нереализуемой утопией. И действительно, если эта "тройка" не сумеет найти или образовать объединяющий и в то же время нейтральный по отношению к каждому из них центр, способный инициировать и координировать - в безопасной для всех плоскости - интеграционные процессы, то этому спасительному проекту, конечно же, не дано сбыться. Каким должен быть этот таинственный центр, чтобы для всех стала очевидной его способность выполнить такую судьбоносную миссию? Чтобы определить атрибуты такого центра, надо подчеркнуть, что речь идет о выявлении точки, в которой сосредоточены не только все горизонтальные векторы евразийской географии, истории, политики и геополитики, но и сквозь который проходит вертикальная ось абсолютных нравственных императивов - эсхатологическая ось мира, axis mundi, позволяющая правильно установить шкалу истинных ценностей и выстроить верный, спасительный "план игры".
Цель моей работы, как это очевидно из контекста, - исследовать спасительные пути для тех народов евразийского пространства, которые еще не присоединились окончательно к талассократии, которые много веков живут бок о бок, пребывая в непрерывном взаимодействии, и которые унаследовали, пусть и в разных формах, ханифийскую веру в единого Бога. Причем для них единым полем взаимодействия является именно Кавказ. В связи с этим за пределами моего анализа остались те страны, которые, всецело предав себя цивилизованному порядку, уже не могут спастись самостоятельно - вся их надежда теперь только на евразийские народы; спасется континент - спасутся и "островитяне". Вне поля моего зрения осталась также вся буддийско-языческая Азия, составляющая почти треть площади Евразии и населяемая примерно половиной населения планеты. В этих странах, с одной стороны, еще сильны многие древние обычаи и институты, однако, с другой стороны, тысячелетняя эволюция привела к потере основных духовных ориентиров, которые могут быть истинными только в единобожии. Путь этих народов состоит в возрождении и усилении тех теистических мотивов, которые таятся в индуистской, буддийской, даосистской и синтоистской духовности. Совершив религиозный переворот, возродив триединство духа, разума и плоти, азиатские народы смогут присоединиться к евразийской теократии. В противном случае все они, подобно Японии, превратятся в составную часть талассократического механизма.
Чтобы настоящий анализ мог стать базой для конкретной деятельности на всех уровнях Евразийской реальности, чтобы прекратить распыление сил и средств по всем произвольно выбранным направлениям, необходимо обозначить все атрибуты такого центра, необходимые для того, чтобы он мог сыграть объединяющую роль в Евразии. Во-первых, этот центр должен быть свободным от влияния сил моря. Во-вторых, он должен быть независимым от влияния разновекторных в политическом смысле сил суши. В-третьих, чтобы этот центр мог объединять славян, тюрок и персов, он сам должен быть выше всех соблазнов политики и истории, независимым как от естественного (этнического), так и от искусственного (государственного) влияния внешних факторов, каким бы - славянским, тюркским или персидским - не было его происхождение. В-четвертых, чтобы выполнить в долгосрочном плане свою интегрирующую функцию, этот центр должен пользоваться доверием каждой из великих евразийских семей. В-пятых, этот центр должен находиться в точке пересечения двух относительных измерений пространства и времени с третьим измерением религии. Только по отношению к такому центру исчезнет всякая случайность действий и необходимость закреплять его функции какими-то "бумажными" гарантиями, соглашениями или договорами.
Здесь напрашивается очередной вопрос: не превратит ли наличие всех перечисленных атрибутов такой центр в угрозу для великой евразийской тройки? Именно для избежания таких опасений по своим пространственным габаритам этот центр должен быть небольшим, а по своим военно-промышленным показателям - с конвенциональной точки зрения - безопасным. То есть, его авторитет должен иметь харизматический, а не политический характер. Другими словами, незначительность его ликвидных и основных ресурсов на первых двух уровнях реальности и его подлинная свобода на фундаментальном уровне, обусловливающая его способность истиной вершить справедливость, - это платформа доверия к этому центру со стороны трех больших евразийских семей.
Но разве такой центр возможен в нашем реальном, деградировавшем под воздействием диалектических конфликтов мире? Да. Он не только возможен - он существует. И совсем недалеко от исторических центров национальной активности славян, тюрков и персов. Опираясь на изложенные выше методологические принципы, возможно окончательно определить естественный центр Евразии и спасительные ориентиры для большой евразийской тройки.
Из всего вышесказанного однозначно следует, что для мира, осознающего надвигающуюся от моря угрозу, правильный ориентир - это Евразия, а для Евразии - Кавказ, являющийся скрепляющим ее центром тяжести - точкой отсчета для всего мира. Другими словами, правильная векторность - это ориентация "по вертикали" вверх, на горские ценности, на "варварскую" неискаженную цивилизацией формулу бытия (на Кавказский горный хребет, на Центральный Кавказ - на центр, на гору, которая отрогами континентальных горных массивов, "своими ребрами" скрепляет Землю), а "по горизонтали" - на евразийскую интеграцию. Возникает практический вопрос: как в этом центре определить действующий субъект традиции "первых отцов", как выявить силу, способную стимулировать объединение славянских христиан Севера, органично связанных с Северным Кавказом, а также объединение тюркских и иранских мусульман Юга, органично связанных с Южным Кавказом?
Для всех верующих, почитающих единое и неделимое Священное Писание, то есть для всех ханифов, уверовавших в Единого Бога и Его пророков, если только осмыслить тот факт, что ковчег пророка Нуха (мир ему) остановился, как гласит Библия, "на горах араратских" (то есть на вершинах Кавказа) и если увидеть этот историко-географический факт вне пространства и времени, на эсхатологическом фоне, ответ будет однозначен. Станет очевидным, что священная земля пророка Нуха (мир ему) - это та часть Центрального Кавказа, которую унаследовали его прямые потомки, его народ. Из всех коренных, горских народов, составляющих единую Кавказскую семью, только чеченцы на своем древнейшем, уникальном языке (не имеющим аналогов ни в индоевропейской, ни в семито-хамитской, ни в других языковых группах мира) всегда называли самих себя "Нох-чи", что этимологически означает "народ Нуха". Древность этого самоопределения чеченцев подтверждают как сохранившиеся в арабском переводе грузинские источники говорящие о "народе Нух-чи", так и армянский источник 6-го века (Мовсес Хоренаци "Армянская География"), говорящий о чеченцах как о "Нахч-Мат-е-анк", где "Нахч" определяет имя пророка Нуха (мир ему), "Мат" - означает "страну", а "-е-анк" - это топонимообразующий суффикс в армянском языке.
Исходя из определения горной Чечни как земли нухитов, страны пророка Нуха (мир ему), первой родины всех народов, населивших землю, следует, что на фундаментальном уровне именно эта священная земля является единственной возможной точкой пересечения всех необходимых для объединения Евразии, а затем и всего человечества, векторов.
Горный центр Евразии, земля народа Нуха (мир ему) - Нохчи Латт - может сыграть интегрирующую, спасительную роль в борьбе суши с морем, если весь свой национальный, пассионарный заряд, весь свой эсхатологический потенциал направит на возрождение полноценной, первичной родоплеменной системы бытия. Восстановленная таким образом первозданная община для всех народов континента станет образцом социокосма, действующей моделью патриархальной нации во главе с харизматическим лидером, управляющим делами нации без армии, полиции, судов и чиновников, согласно традиции "первых отцов" (адатам), разумно и справедливо, как это принято у истинно верующих людей.
далее>>>
