Со снимков, веером разложенных на столе, смотрели лики мировых знаменитостей: Деми Мур, Маргарет Тэтчер, Збигнева Бжезински, саудовского мультимиллионера Аднана Хашогги, президента Всемирного Банка Джеймса Вульфенсона, персидской принцессы Шахпари, Элизабет Тейлор...
Не знаю, существуют ли между ними какие-либо иные контакты, но в данном случае их, бесспорно, связывало одно - знакомство с человеком, запечатленным с каждым из них на фотографиях. Сухощавый, статный, исполненный внутреннего достоинства, он, судя по внешности, вполне мог сойти и за политика с мировым именем, и за кинозвезду, но не был ни тем, ни другим,
хотя жизнь его, сам он вполне заслуживали киноповествования в духе самого крутого американского боевика. "Глава чеченской мафии в России" и диссидент, криминальный авторитет и отважный воин, один из руководителей обороны президентского дворца во время штурма Грозного, начальник внешней разведки в период правления Джохара Дудаева, первый вице-премьер в правительстве Зелимхана Яндарбиева и финансовый гений, автор шариатских реформ в Чечне и идеи создания Кавказского Общего Рынка - все это о нем, о Хож-Ахмеде Нухаеве, человеке, при жизни ставшем легендой, героем мифа, где, как и предопределено жанром, реальные события и факты круто перемешаны с вымыслом и где отличить одно от другого уже нет никакой возможности. 
При личной встрече "живая легенда" оказался точно таким, каким представал на многочисленных фотографиях - столь же респектабельный и все с той же мягкой улыбкой на мужественном лице. И все же было в его располагающей внешности нечто такое, что позволяло предположить наличие в нем и иных черт характера - непреклонности, жесткости, а если понадобится, и жестокости. Или это впечатление складывалось из того, что я уже успела узнать о нем заранее? Прочитанная же стопка статей в российской и зарубежной прессе повествовала преимущественно о предшествующей, криминальной части биографии нашего героя. Например, почти не было публикации, где не описывался бы эпизод, приведенный в книге Николая Модестова "Москва бандитская". И мне без него тоже никак не обойтись. 
Речь идет о знаменательной во многом встрече Нухаева с московскими "авторитетами" в столичном кафе "Аист", приведшей к новому "переделу" Москвы. Собрались известные в криминальном мире "воры в законе", числом 12 человек, пригласили Нухаева и предложили ему включиться в наведение в столице "нового порядка". Как рассказывает Нухаев, он выслушал доводы "авторитетов" и ответил, что чеченцы признают только один порядок - кодекс чести, запечатленный в обычаях предков. И только один авторитет - заповеди Всемогущего Творца. И предупредил "воров в законе", что любой, посягнувший на жизнь или интересы чеченцев неизбежно будет наказан.
"Никто не может навязать чеченцам чуждые их духу и характеру порядки,- объясняет своё тогдашнее поведение Хож-Ахмед,- если мы станем по-иному воспринимать окружающий нас мир, мы перестанем быть чеченцами, потеряем себя и быстро исчезнем как нация. Мы никогда не одерживали победы из-за численного превосходства, мы побеждали благодаря силе духа, живущей в нашей крови, в наших генах. Только раб признаёт превосходство над собой себе подобных. Наше кредо - "Свобода или смерть!" И мы скорее изменим мир, чем мир изменит нас".
Интерес журналистов к эпизодам подобного рода понятен. Они словно главы из остросюжетного детективного романа, тем больше щекочущего нервы читателя, что его герои и действующие лица - реальные, конкретные люди. Не скрою, меня тоже разбирало любопытство и желание поподробнее расспросить собеседника обо всех этих волнующих воображение историях: об арестах (их было три), о жизни в заключении, о побегах (а их было два, один из которых, из владивостокской тюрьмы, был организован по распоряжению самого Дудаева)...
Но, сидя в солидном кабинете президента международной компании "КавкОР" ("Кавказский Общий Рынок") и глядя в излучающие радушие глаза его хозяина, я почувствовала, сколь бестактно прозвучали бы подобного рода вопросы. Так и не сумев заставить себя произнести их вслух, я спросила лишь о том, в какой мере достоверны все эти истории, приводимые в различных публикациях. И тут же поняла, что смущалась зря, потому что услышала лишенный какого-либо замешательства или неудовольствия ответ, что факты в целом верны, в некоторых случаях можно лишь оспорить их мотивировку. Тому, чему пресса придавала сугубо криминальную окраску, Нухаев находил иное, политическое, обоснование. И в его трактовке история выглядела так. В 1975 году двое студентов МГУ создали подпольный Комитет освобождения Чечни. Один из них, будущий историк Саид-Хасан Абу-муслимов, взял на себя руководство пропагандистско-идеологическим фронтом. Второй, студент юрфака Хож-Ахмед Нухаев, возглавил организацию вооруженной борьбы и, соответственно, обеспечение ее деньгами и оружием. Осуществить эту задачу можно было, лишь переступая законы государства, которое он изначально воспринимал как враждебное. Правомерность подобного подхода к достижению поставленной цели не вызывает сомнений, судя по всему, не только у самого Нухаева и его сподвижников по борьбе. Его новые влиятельные партнеры, похоже, не склонны придавать серьёзное значение раздуваемому российской прессой и ТВ имиджу Нухаева как "мафиози", понимая всю специфику "бизнеса по-российски" и зная далеко небезупречное, с точки зрения морали и права, прошлое московских олигархов и политиков. Напротив, судьба Нухаева им видится в романтическом ореоле. И в яркой, полной драматических приключений жизни своего кавказского друга они находят сходство с европейскими героями прошлых веков. С Роб Роем, например...
Так вот, 43-летний глава набирающего мощь "КавкОРа", как совершенно точно подметил в своем очерке мой коллега, польский журналист Войчех Ягельский, от своего прошлого не отрекается. Более того, он гордится им. По крайней мере, именно это переполнявшее его чувство я явно ощущала, слушая его рассказ о том, как сам, отбывая срок, сумел организовать массовое поминовение заключенными памяти чеченцев, погибших при депортации 1944 года. Эта история и в самом деле чрезвычайно многое о нем говорит. Она тоже словно полный драматизма эпизод из остросюжетного кинофильма. Но происходившие в том далеком феврале события ни в малейшей мере не были игрой. Акция, организованная Нухаевым (причем не в одном только поселке Новые Алды ЧИАССР, где он отбывал заключение и где был признанным главой зоны, но одновременно еще в двух местах - в грозненской тюрьме и в исправительно-трудовой колонии в чеченской станице Наурской), была больше, чем просто тюремный бунт. Она имела явно выраженный политический контекст, что по тем временам расценивалось как тягчайшее преступление, чреватое не менее тяжкой расплатой. И оно не заставило себя ждать. Впрочем, вот как об этом рассказывает сам Нухаев:
- Приближалось 23 февраля 1984 года - день сорокалетия депортации чеченского народа. Надвигающийся "черный" юбилей лишил меня покоя. Я считал невозможным обойти эту горькую для каждого чеченца дату, делать вид, будто ее не существует. И я поднял всех чеченских заключенных. Мы взяли зону под свой контроль и провели торжественный молебен, исполнили обряды громкого зикра и совершили по мусульманскому обычаю поминки по жертвам депортации. Реакция тоталитарного режима была незамедлительной и жесткой. Так, например, в алдынскую зону были введены войска МВД, с нескольких сторон вошли бронетранспортеры, на вышках были установлены пулеметы. Задача была любой ценой и в кратчайший срок подавить мятеж. Силы были неравны. Меня, моих товарищей разбросали этапами по всему Советскому Союзу. Нас отправили в "красные лагеря" - так назывались зоны, специально устроенные для того, чтобы "ломать" людей, которые даже в заключении сохранили чувство собственного достоинства. Но... Мы и там им устроили Новые Алды!
И все же, как ни дороги Нухаеву эти воспоминания, Ягельский прав и в другом: жить сегодня одним лишь вчерашним днем ему было бы скучно. Мои личные наблюдения: со своим прошлым "чеченского Роб Роя" он внутренне уже распрощался, и его готовность отвечать на все интересующие прессу вопросы не более чем дань вежливости. Нухаев сегодня занят конкретным делом, которое, если все задуманное удастся осуществить, способно многое в мире изменить.
Кавказский Общий Рынок, который должен интегрировать весь Каспийско-Черноморский регион и созданию которого отдает сейчас Нухаев все свои силы, время и ресурсы - как моральные, так и материальные, - в перспективе, по его мнению, должен приобрести масштабы и значимость для мировой экономики ничуть не меньшие, чем аналогичный Общий Рынок в Европе.
Как, каким образом? Идея Нухаева сколь грандиозна, столь же проста: за счет пересечения вектора Запад - Восток, каковым является возрождающийся Шелковый путь, осью Север - Юг, который также пролег бы через Кавказ.
Что лежит в основе этой идеи, вроде бы понятно: желание Нухаева подключить к начавшемуся интеграционному процессу родную Чечню, до сих пор остающуюся " за границами" Великого маршрута. Но Нухаеву уже тесно в рамках столь узко поставленной задачи. Он расширяет ее до глобальных - если не планетарных, то, по крайней мере, трансконтинентальных масштабов. Именно Кавказ с его геостратегическим положением и природными богатствами должен стать, по его замыслу, ключом к процветанию в XXI веке всего евразийского континента.
Такой вот размах - ни больше, ни меньше. И можно было бы посчитать нухаевских "планов громадье" за все тот же неизбывный романтизм, в ореоле которого прошла вся его предшествующая жизнь, если бы не одно очень существенное обстоятельство. Как тогда, при всей кажущейся несбыточности, абсолютной утопичности идей, превративших Нухаева и его соратников в рыцарей войны, они-таки сокрушили российскую армию, почти равную по численности всему чеченскому народу, и принесли Чечне де-факто независимость, так и теперь полуфантастическая, совершенно прожектерская, на первый взгляд, затея все больше обретает реальные черты. Проект, разработанный нухаевской группой экспертов, которую возглавил бывший президент Европейского Банка Реконструкции и Развития Жак Аттали, и поддержанный рядом крупнейших представителей международного капитала, даже скептиками больше не воспринимается как мираж. Впрочем, настало время рассказать об этом проекте чуть подробнее.
"МИР", КОТОРЫЙ ДОЛЖЕН ПОМИРИТЬ НАРОДЫ
Крутая интрига, уже не первый год закручивающаяся вокруг маршрута основного трубопровода, каким-то образом обошла стороной вариант, предлагаемый Нухаевым. Возможно, и потому, что родился он позже других. Между тем, он составляет немаловажную часть идеи создания Кавказского Общего Рынка. Нефть Каспия, которая потечет по трубе сначала через территорию Чечни, а затем - тоже по суше - через Украину,
Польшу и Германию до Роттердама, как предполагается, обеспечит не только минимальность затрат на транспортировку, но и помирит все народы и страны, ныне пребывающие друг с другом во вражде.
Отсюда и символическое название трубопровода Нухаева - "Мир".
Присоединившись на Украине к уже существующему трубопроводу тоже с символическим названием "Дружба", он призван вернуть этим словам истинное, первоначальное значение, поскольку, убежден Нухаев, в основе такого сотрудничества будет лежать не принуждение, а взаимовыгодный экономический интерес.
Эта не очень-то новая по сути своей мысль чрезвычайно ценна сразу по двум обстоятельствам.
Во-первых, тем, что свидетельствует о формирующейся в мире готовности
(а поддержка проекта Нухаева сильными мира сего во многих регионах - достаточно убедительное тому подтверждение) перейти от деклараций прописных истин к их практическому воплощению. А во-вторых, - и это мне показалось еще более показательным - тем, что подобная идея родилась у человека, до недавнего времени просто-таки воплощавшего собой дух разрушения. Впрочем, об этом чуть позже.
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ
Так вот, что касается трубопровода. Окончательное решение по этому поводу, как известно, еще не принято. Борьба мнений и интересов - не только экономических, но и геополитических - еще продолжается. Но среди нухаевских аргументов в пользу своего проекта, помимо прочих, содержится один, который заслуживает особого внимания: он не исключает существования и других маршрутов. Что же касается упомянутых мною "сильных мира сего", готовых принять долевое участие в реализации проекта Нухаева, то и тут достаточно впечатляющих имен. Назову только два из них - лорда Макалпайна, бывшего казначея английских тори и прямого наследника не только первых шотландских королей, но и того самого Роб Роя, а также Самуэля Пизара, знаменитого американского юриста, управляющего огромным капиталом известных британских богачей - семейства Голдсмитов. Одно наличие этих имен в составе партнеров Нухаева - гарантия серьезности его проекта трубопровода "Мир". После недавнего хаджа Хож-Ахмеда Нухаева в Мекку встретиться мне с ним так и не удалось. Побыв несколько дней в Баку, он уехал в Грозный. Где окажется завтра - в своей ли лондонской штаб-квартире или на другом конце света, похоже, не знает и он сам - его передвижения по планете подчинены требованиям дела, которому он себя посвятил. Но где бы он ни находился, чем бы ни занимался, главное, что его сейчас занимает - это переустройство Чечни, поиски тех путей, которые позволили бы возродить Родину. Прежде - духовно, считает он, а потом будет и все остальное. И на эту тему готов говорить бесконечно. Впрочем, не только говорить. Его проект программной декларации "Об основах организации государственной власти в Чеченской республике Ичкерия", предложенный общественности Чечни для обсуждения, наделал немало шума и за ее пределами. Изложенные в нем идеи были восприняты как попытка создания на Кавказе теократического мусульманского государства, возврата к средневековью.
- Ничего примитивнее подобной оценки и придумать невозможно, - с нескрываемым неудовольствием говорил Хож-Ахмед.- На самом деле речь идет о возвращении к сугубо чеченским традициям, к нашим национальным истокам, которые, безусловно, строго соответствовали требованиям ислама.
Все сложные проблемы управления, с которыми сегодня сталкивается Чечня, убежден он, проистекают из той системы государственного устройства, которая была навязана Чечне. Она в корне противоречит устоям, по которым фактически живет чеченское общество. Это противоречие и порождает ту внутреннюю дисгармонию, которая лежит в основе сегодняшней неуправляемости государства. Между тем формула гармонии известна. Графическое выражение ее - девятиконечная звезда: девять тукхумов, составляющих чеченский народ. Она ли подсказала Нухаеву решение проблемы либо раздумья над оптимальным выходом из создавшегося положения вылились в этот четкий графический образ, уточнить мне не удалось. Но это, наверное, и не суть важно. Важнее другое: именно существовавшая многие века модель гармоничного устройства нации стала основой предлагаемого им проекта. Суть его как раз и заключается в том, что управление государством, или, как подчеркивает Нухаев, национальным порядком, возлагается на верховный представительный орган, составленный из глав тейпов - Мехк Кхел, возглавляемый высшим советом из девяти человек - избранных представителей от всех девяти тукхумов. А уж из их числа избирается председатель, ежегодная ротация которого обеспечивает принцип равноправия представительства всех тукхумов.
Мехк Кхел, по идее Нухаева, и осуществляет общее руководство: создает три ветви власти, организует выдвижение кандидатур на пост главы государства, проводит выборы.
Эта простая, по мнению Нухаева, и, главное, апробированная формула политического устройства, тем не менее, полной поддержки еще не нашла. Но в том, что именно его модель, в конце концов, получит приоритет над всеми остальными, он не сомневается. Возможно, у него есть для этого основания, ибо он уверен, что чеченцы, пройдя все перипетии проб и ошибок, захотят обрести национальное лицо в зеркале своей истории и, в конце концов, вернуться к своим истокам. Как говорит Нухаев, рай никогда не бывает потерянным, если его ищут на путях праведности и правды.